Река времен. Жребий брошен

То серое весеннее утро не предвещало ничего хорошего. Не успел я продрать глаза, вырвавшись из объятий Морфея, как Палпалыч (так я прозвал интеллектуальный управляющий центр моего жилища марки «ХоумКон-1200») издал противный сигнал и настойчиво забубнил, что запасы топлива для биодизеля в доме подходят к концу. Что котел переводится на экономный половинный рацион, и в помещении станет прохладнее, а если я не пополню содержимое топливного бака, то уже завтра к вечеру температура в доме может упасть до десяти по Цельсию, а это совсем не комфортно для проживания…

– Заткнись, – оборвал я его излияния и, отметив про себя наличие такой проблемы, на

автомате последовал из спальни через гостиную и кухню на свою «кафедру философии», которая блистала белым пластиком стен и где маленькая полусидячая ванна соседствовала с моим любимым «индивидуальным креслом мыслителя» – удобным унитазом с мягким сиденьем. И только тут, расслабившись после трудного пробуждения и зевнув пару раз для порядка, я начал осознавать весь ужас своего положения.

В самом деле, я не пополнял баки системы отопления с осени, ожидая получения средств от статей, написанных для разных журналов на всяческие темы. Но ввиду продолжающегося кризиса статьи зависли. «На охоте» с ноября маринует повествование об ижевском наградном оружии, «Караван» в очередной раз перенес публикацию серии статей про историю Древнего Китая, «Мужики» никак не решаются опубликовать военные записки моего деда со Второй чеченской. А вот теперь и самый надежный, казалось бы, компаньон – «Дискавери» перенес на неопределенный период сроки выплаты гонорара за сданную рукопись сценария об участии русских добровольцев в Англо-бурской войне, и теперь я мог остаться без тепла и теплой воды. И это не говоря о том, что еще и кушать хочется. А на улице температура, между прочим, пока еще редко пересекает отметку в три-пять Цельсиев выше нуля. Значит, если мне в ближайшее время не удастся экстренно добыть каких-то денежных средств, то уже завтра я имею шанс начать замерзать в своем скромном жилище… Нужно искать гроши, как бы ни трудно это было в нашем пораженном очередным глобальным кризисом мире.

Сделав такой неутешительный вывод, я выполз из «философской», умылся и проследовал на кухню, интуитивно ожидая найти здесь еще один неприятный сюрприз.

Ожидания не обманули. Мои обширные некогда запасы куриного мяса, яиц, пельменей, колбасы, брынзы и даже польских и казахских мороженых овощей, как и все хорошее в этой жизни, решительно подошли к концу, в наличии были только остатки (в том числе прокисшие) каких-то соусов, пучок слегка увядшего китайского салата и несколько луковиц с четвертинкой бородинского хлеба. Лезть в шкаф и инспектировать там наличие россыпей круп мне не хотелось, равно как и варить из них что-то.

«И зачем я опять сунул его в холодильник?» – почесал я затылок, вынимая из холодильника краюху бородинского.

Окинув взглядом свои скудные запасы, уместившиеся на углу стола, я принялся судорожно изобретать из того, что под руками, хоть какое-то подобие трапезы.

– Ну вот, приехали, – поневоле вырвалось у меня. – Неужели придется еще и голодать вдобавок?

А ведь в самом деле, никаких реальных перспектив получить средства в текущую неделю у меня просто не было! Даже в долг взять уже не у кого. И так кругом должен. Разве что дочь смилостивится, хотя у них проблемы с деньгами – состояние постоянное. Оставалась одна надежда – на чудо! – помоги, Господи! Вообще-то я не верующий, но в такие моменты о Боге вспоминают все.

С трудом собрал себе завтрак из того, что под рукой. Несколько ломтиков уже не свежего бородинского хлеба с круглыми дольками репчатого лука, обильно сдобренные майонезным соусом и укрытые сверху листиками салата, на вкус оказались не такими плохими, как это представлялось авансом. Кружка растворимого черного кофе с цикламатом и сахарином довершила процесс наглого обмана организма. И уже через двадцать минут, вполне ощутив, как чувство голода отступило куда-то на второй план, я решил полюбопытствовать, чем живет наш старый мир.

Я вытащил из сумки свой любимый мидисайз [1] и активировал его. Но, пробежав галопом по главным лентам информационных агентств, я не нашел там ничего принципиально нового. Кризис продолжался, очередная порция рабочих лишилась работы, очередной банк лопнул, очередной бывший миллионер приказал долго жить, став жертвой разыгравшегося инсульта, очередной министр сделал очередной прогноз на ближайшее время, в очередной раз пообещав стабилизацию к концу текущего года, а может быть, и в начале следующего… Все как обычно. Ничего особенного. Разве что рубрика «Происшествия» могла скрасить досуг среднего обывателя. Несмотря на отсутствие и тут чего-то принципиально

нового, текущие новости могли ненадолго оживить тех, кому скучно жить. В Москве вчера произошли три убийства, причем одно совершено с особенной жестокостью, два изнасилования, причем оба в отношении геев, два инцеста, киднеппинг (похищена дочь олигарха с требованием громадного выкупа), взорваны два безоболочных заряда (к счастью, убитых нет), восемнадцать самоубийств, шесть крупных аварий на транспорте (все – со смертельным исходом) и скандал в высшем обществе – вот все, с чем знакомили население Московской автономии информаторы всех калибров. Причем скандал, о котором я упомянул, грозил стать главным событием недели для всех СМИ: визажист Сергей Свиденко подал на развод со своим супругом – шоуменом Гошей Левиным потому, что застал своего супруга в загородном доме в момент совершения группового секса с кутюрье Савиком Гольдманом и несколькими трансвеститами обоего пола. Тьфу!

День не обещал ничего принципиально нового и тем более хорошего! Не выпуская планшетника из рук, я подумал, что неплохо было бы заставить себя хоть немного поработать, но при мысли о необходимости писать в стол стало не по себе. И, переместившись в кабинет, я рухнул в свое любимое разваленное кресло, машинально ткнув пальцем в иконку электронной библиотеки Ивашова, судорожно думая: что бы сейчас почитать такое, чтобы взбодриться?

Вдруг голос совсека [2] в «ухе» [3] расколол утреннюю тишь: «Неопознанный номер вызывает Максима!».

– Да!

Совсек захлебнулся на полуслове, услышав мой ответ, и после короткой паузы до меня донесся настойчивый голос:

– Алло! Прошу простит, с кем я говорю? – Голос был мягким и даже где-то чарующим, но каждое слово собеседник выговаривал немного жестковато и самым тщательным образом, как это делают иностранные дипломаты на официальных приемах или прибалтийские актеры в старых советских фильмах.

– А кто вам нужен?

– Мне нужен господин Матвеефф. – Голос старательно воспроизвел мою фамилию, особо упирая на «ф» в конце.

– Я слушаю.

– Я имею честь говорит с Максим Андреевич Матвееф? – Голос явно тупил.

– Да, конечно!

– Господин Матвееф, здесь Йохан Лейбниц, руководител проекта фирмы «Фри-Джи-Шихау-энд-Кимски». Если ви не очен занят, то не могли бы ви посетит нас сегодня? Я имею желание сделат вам интересное предложение!

«Опа, – пронеслось в голове, – вот, похоже, и есть то самое чудо, на которое я так надеялся! Ну что же, попросил у Бога и получил? Так просто?»

– Мм! – Я сделал вид, что ищу в своем распорядке дня свободную минуту, в то время как судорожно обводил глазами кабинет в поисках стоявшей у меня дедовой иконы Василия Праведного, а найдя, украдкой перекрестился. – А как надолго может затянуться наша с вами встреча?

– Думаю, что на два-три часа, но, может бит, и намного болше. Там ми с вами вместе решим, на сколко болше.

– Хм! Ну тогда в пятнадцать часов я освобождаюсь и готов сразу подъехать туда, куда вы скажете.

– Замечателно! Давайте встретимся в пятнадцать тридцать в нашем офисе в Угловом переулке. Вам удобно?

– Ну почему бы и нет?

– Пожалуйста, сообщите марку авто и ее номер, вам будет зарезервировано место в паркинге комплекса «Фри-Джи»!

– Автомобиль «Тойота-Селеста» вишневого цвета. Регистрационный номер «С 23–42 МН 177».