Река жизни
Шрифт:
Дети не всегда лучшее берут от родителей, а вот Василисе это удалось. Наверное, от избытка родительской любви. Светло-русые густые волосы отца, маленький нос и полные, красиво очерченные губы матери. А вот кожа была светлее, чем у родителей, – хорошее сочетание с ее волосами. И лицо такое одухотворенное, как будто светится.
Детство – особый мир счастья. Потрясения от познания мира приходят из детства: звон церковного колокола в праздничный день, пение птиц, терпкий вкус ягод, запах только что сметанного стога сена, жужжание пчел, бесшумное движение крыльев бабочек. Вот отец взял на колени или на загривки, а у дочки глаза от восторга закрываются. Побежала босиком по тропинке к речке – и крылья выросли. И с годами эти картинки не исчезают: и взрослым человек помнит запах свежей пашни, горьковато-пресный вкус капустной кочерыжки.
Голос Василисы, ее
Дед Прохор любил этих девочек-подружек. Годков не много, а какие сообразительные! Но разные: голубоглазенькая серьезная, а сероглазенькая бойкая. Прохор сплел им две маленькие корзинки. Прутики выбирал тоненькие, и корзинки получились легкие. Давно он плел корзины. Сам заготавливал ивняк, по берегам Белой таких зарослей было предостаточно. Вообще в деревне было несколько стариков-корзинщиков, но Прохор славился особым мастерством. Его корзины были красивыми и легкими, и это было очень ценно: в такие можно больше насыпать картошки, положить травы. На радость детворе плел он и для них корзины. Для самых маленьких – с детскую шапочку. Нате, помогайте родителям, приучайтесь к труду. Глаза Василисы и Полины радостью засветились. А девочки не торопятся уйти, потому что знают, что дед вынет губную гармошку и заиграет. Отзовется соловей, вначале несмело, а затем поближе подлетит и все смелее и громче начинает повторять за аккордами гармоники. Дед Прохор игру прекратит – и соловушка молчит. Гармонист продолжает – и соловушка подстраивается. У молодых соловьев голос резкий, а у тех, кто постарше, низкий и сильный. Дед Прохор от удовольствия головой машет: «Ишь ты, как выводит». Если кто просил показать, как плетутся корзины, он терпеливо рассказывал, охотно показывал, да не у всех получалось. У кого дело хорошо шло – хвалил, у кого не спорилось – бранил, но без злости.
Вообще Прохор был мастер знатный, на все руки. Он не только плел корзины, он еще и сапожным делом владел. Много чего умел – починить, соорудить, обустроить. Таких мужиков называют рукастыми, как будто у них несколько рук, как голов у дракона. Мастеровые люди – это люди с особым душевным складом. Старик многое умел, но никогда не позволял посмеяться над неумелыми. А научил его корзинному делу отец, а отца – его отец, так и передавалось мастерство из поколения в поколение. Только Прохору некому дело передать. Не было у него сына, а лишь четыре дочери. От первого брака у него не было детей, а когда жена умерла, женился во второй раз, в солидном возрасте. Своих дочерей он называл «толкушками». Но это он так, к слову, в шутку, когда они стали подрастать, вообще-то он их любил. Но какой смысл он в это слово вкладывал, только ему было ведомо. Может быть, от слова «толкать», а куда толкать? – наверное, замуж выдавать. Растолкал он своих «толкушек». Девки, как на подбор, работящие, ядреные и веселые. Такие в невестах долго не засиживаются. Всех выдал, а теперь ждал внуков. Дело можно не только сыну, но и внуку передать.
Захотелось Василисе дойти до того места, где небо соединяется с землей. Это такая тонкая узенькая полоска. Очень она манила. Но одной идти за волшебством неинтересно, вот и уговорила в спутницы свою подружку Полину. Той тоже интересно посмотреть на полоску вблизи, а если повезет, то и потрогать небо.
Чем дальше они уходили от деревни, тем больше она отдалялась. Вот уже и поле позади, рощу краем обошли. По краю опушки леса пошли.
– Василиса, посмотри вон на ту высокую сосну.
– Да она здесь не одна, гляди, поодаль еще несколько.
– А ты вот туда смотри, – Полина показывает на самую высокую сосну. – Это не простая сосна, под ней клад зарыт. Я слышала, как тетка Макариха мамке сказывала.
– А что же его никто не достал?
– Боятся люди. Кто его откопает, того хворь одолеет. Клады несчастья притягивают.
Очень захотелось пить. На дне оврага нашли ручеек. Вода в нем прохладная и вкусная, сил придала. Вышли из оврага, а полоска ну ни на сколечко не приблизилась! Наверное, это полоска не хочет, чтобы вблизи на нее девочки посмотрели. Вот они дошли до березового островка в середине поля, а полоска опять от них отдалилась ровно настолько, сколько они прошли.
– Да она с нами просто играет, – догадалась Василиса.
– Нет, она нас заманить хочет далеко-далеко, чтобы мы домой никогда не вернулись, – захныкала подружка.
Решили путешественницы
Не успели девчонки до дома дойти, как налетел ветер, дунул несколько раз порывисто, парусом надул подолы платьев девочек. Затем притих в раздумье, а подружки шаг ускорили. Не успели добежать! Пошел дождь, настоящий теплый летний дождь. Полина со всех ног бросилась к дому. А Василиса продолжала спокойно идти. От такого дождика и подрасти можно, грибы вон как растут.
Началась ягодная пора. Несмотря на занятость, Анисья старалась запастись земляникой, черникой, лесной малиной. По берегам Белой росло много ежевики. Ягоды сушили – сахару не было, чтобы сварить. Зимой их можно в кипятке заваривать. Ягоды не успели отойти, а уже грибы подоспели. Позднее пойдет брусника, ее в бочонках мочили. Приятный напиток получался, пьешь и никак не можешь напиться. Для деревенского жителя лес – кормилец.
Анисья из лесу или с рощи всегда приносила дочери кустики с красными или темно-синими ягодками. И видела, с какой радостью та тянула руки к пучку, как загорались глаза девчушки при виде маленького чуда. С утра управившись по хозяйству, пошла с Василисой в лес. Очень не хотела ее брать: мала еще. Да уж очень просилась дочка. Не смогла отказать.
За деревню вышли, мост перешли, лугом прошли и оказались в лесу.
– А вот теперь, дочка, примечай, как мы идем, чтобы не заблудиться, – говорит Анисья. – Оглянись, еще видны крыши изб, а как в лес войдем, тут уж запоминай дорожку.
Василиса, ноги которой еле-еле поспевали за материнскими, загадала, что вон за теми кустиками ягодная поляна появится. Но нет, за кустиками холм вырос. Ага, его обойдем, а там точно ягоды. И опять нет. Вот уже и настоящий лес начался. Анисья впереди идет, в одной руке бидон, в другой – лукошко. Василиса след в след идет, не отстает. Хотя хочется девочке отдохнуть и водицы испить. Терпение закончилось, впору разреветься, но нельзя: мама больше не возьмет с собой. Место началось сухое, с пригорками. Идти легко. Дятел занят своим делом, даже не взглянул на них. Вот барабанит своим носом по дереву, ну точь-в-точь, как барабанщик палочками бьет. Ох и крепкий у него клюв! Как будто прилепился к стволу, наверное, много жуков и личинок под корой. Стук-тук! Стук-тук! Весело у него это получается. К Василисе перелилось его веселье. Уже не отстает от матушки.
А Анисья шла по лесу, как у себя по двору – ей здесь все знакомо. Сейчас будет муравьиная кочка. Вот она. Вот пень, широкий, уже почерневший, на нем можно посидеть, но еще не время. А вот за теми деревьями родник. Там напиться можно.
– Пойдем родниковой водички попьем, – предложила Анисья дочери. Оглянулась девочка, удивленно на мать посмотрела: место уж больно сухое, откуда родничку здесь появиться? А Анисья сделала несколько шагов в сторону валуна и Василису подзывает. Родничок бил тонкой струйкой. Вода в нем была удивительной прозрачности. Девочка руку протянула, чтобы убедиться, действительно это водичка – или так, мерещится. Они подставляли ладони и пили. Вода холодная, аж зубы сводит, но такая вкусная! Василиса облегченно вздохнула. А чуть пониже родника вода скапливалась, образуя маленькое озерцо, размером с тазик, в котором мама муку просеивает. Вода в нем была спокойная, и, заглянув, девочка увидела свое отражение, деревья, облака. Только почему-то все это было опрокинуто.
Присели на поваленное дерево. От быстрой ходьбы онучи в лаптях сбились. Перемотали их, платки завязали потуже. Посидели еще немножко: тихо в лесу, послушали, как птицы поют и продолжили путь по небольшой опушке, где деревья после вырубки не успели еще свои места занять. Зато буйствовали цветы: наполовину желтые, наполовину синие иван-да-марья, белые ромашки, синие колокольчики. Каких только цветов здесь не было! И у каждого девочке хочется остановиться и полюбоваться, да мать торопит.
Лес неожиданно расступился, и предстала их взору ягодная поляна. Тоненькие стебельки черники тянулись вверх, раскинув в стороны зеленые маленькие листочки, а у их основания расположились темно-синие ягоды. И забыла Василиса про усталость: кружку за кружкой высыпает в материнское лукошко. Василиса, хоть и маленькая еще, а понимает, что неправильно думала, будто в лесу разные чудовища живут: лешие, Баба-яга в избушке на курьих ножках. Никаких чудовищ в лесу нет, а живут в нем звери, птицы, насекомые. Значит, сказки – выдумки взрослых, и они теряют свою силу. Так маленькая девочка познает окружающий ее мир.