Рекламный Маг
Шрифт:
Вопреки моим опасениям проход снова расширился и даже упёрся в развилку, памятуя правило правой руки, я решил идти вправо. Для надёжности я привязал конец бечёвки за небольшой валун и, чувствуя себя охотником на минотавров, двинулись дальше, оставляя позади себя только кручённую ненадёжную нитку. Через ещё полчаса мы выбрались в небольшую пещеру, где нас ожидала новая неожиданность. Из пещеры было целых три выхода, не считая того из которого мы вылезли.
– Что-то напутал наш шофёр, мы уже больше трехсот метров прошагали, а он только про двести говорил.
– Признал очевидный факт я, доставая новый моток верёвки, предыдущий в семьдесят метров, почти закончился.
– Да, похоже, спелеологи
– Предположил мой спутник.
Перекусив в сухомятку, сделали по несколько глотков, воду надо экономить, неизвестно насколько затянется наше путешествие, которое и так выбилось из графика. Не смотря на очевидную усталость, Степаныч первым поднялся на ноги, давая понять, что время, дескать, не ждёт, пора в путь. Ещё через час, когда последний третий моток верёвки превратился в жалкий хвостик, я споткнулся обо что-то необычное. Осмотрев неожиданную находку, мы удивлённо обнаружили, что это часть старого разломанного рыцарского щита, не понятно как протащенного в эту пещеру. Щит был разломан ровно напополам, словно по нему ударили гигантским молотом с такой фантастической силой, что я не позавидовал его хозяину, принявшему.
– Левонский шит, четырнадцатый или начало пятнадцатого века, жалко герб не сохранился, много интересного узнали бы.
– Сев на любимого конька, Степаныч заметно приободрился.
– Видимо раньше другой ход здесь был, по тому которым мы пришли, ни один рыцарь со щитом не пролез бы. Интересно, что по времени вполне с возрастом нашего колдуна совпадает, значит, правильной дорогой идём.
Находка действительно, никак не вписывалась в нормальную логику, зато легко ложилась в версию о сокровищах нашей мумии, что меня ободрило.
Я привязал остаток верёвки к рукоятке щита, хотя в связи с отсутствием малейшего ветерка и случайных прохожих её можно было просто положить на пол. Но упрямая моя натура не принимала такой небрежности, поэтому пришлось вязать для её успокоения.
Через несколько десятков метров, я, бодро шагая по просторному гроту, внезапно осознал, что на пещеру естественного происхождения эта часть пути решительно не похожа. Практически ровные стены и сводчатый потолок никак не вязались с естественной эрозией или потоком воды, промывшим русло за тысячи лет. Нет, это однозначно напоминало работу рук человеческих, зря фотоаппарат не взяли - никто словам не поверит. И действительно, через ещё несколько метров обнаружили выдолбленную в стене нишу с подставкой для факела.
– Если факел мог гореть, значит, тут должна быть проточная вентиляция, и это на глубине трехсот метров - восхищённо умозаключил бригадир студенческого отряда.
– Смерть от удушья нам не грозит, а вот продукты скоро закончатся, да и воды мало. Обратно будем идти голодные и уставшие, да ещё в два раза медленнее.
– Почему медленнее?
– Да потому, что золото оно очень тяжелое, намного тяжелее железа при том же объеме. Ведь желательно вытащить побольше, а то твои профессора если узнают про сокровища, то почище рэкета наедут. Вот из-за дохлой мумии уже прессуют, что будет, если про золото узнают, даже не представляю.
– Шутишь Олег, хотя профессура у нас действительно хищная, не то слово, но я убежден, что сокровища - это знания, книги, манускрипты, скрижали. Золото маловероятно.
– Заявила жертва профессоров-хищников.
– Эх, хороший ты человек Степаныч, а сам словно монах какой, тебе лишь бы акридами питаться или анчоусами, это килька местная так называется. Только пользы чуть от того, что узнаем про женитьбу внука хана Тохтамыша с дочерью короля Сигизмунда - ничего уже не измениться. А вот найди мы пару пудов золотых изделий, нас весь мир узнает, как Шмайсера или Шлимана, отрывшего
– Такого не могло быть, они жили в разное время.
– Если ты про внука хана, так это не важно. Ленин вон о февральской революции в Швейцарии узнал, а ничего, весь мир его как выдающегося революционера знает. Так что золота нам побольше надо находить, я его без почестей не отдам. А книги древние твои профессора уведут у нас, как пить дать уведут.
– Подвел я итог дискуссии и онемел.
Лучшее подтверждение рукотворности грота, стояло передо мной. Статуя из черного камня, невероятного качества исполнения. Лицо нечеловеческого образа, словно секунду назад было живым. Столько ярости, животной ненависти и ужасающей свирепой силы было во всём его облике, что я невольно поёжился. Да с таким на татами не справишься, такую шею не то, что болевой прием - удушающий не возьмёт, такую топором не перерубишь. И причём во мне была прочная уверенность, что вот были такие монстры живыми, не мог скульптор из головы придумать, слишком реальный, слишком вещественный он. Словно с натуры ваял автор, только страшно сказать, что с ним стало после окончания работы.
– Цель уже рядом, раз пошли такие ценности, да без присмотра.
– Я двинулся дальше, размышляя, как мы будем вытаскивать эту статую на поверхность и сколько за неё можно получить в виде премии от музея.
Интуиция мне подсказала, что в пространстве за моей спиной произошло изменение обстановки. Реакция сержанта разведроты погранвойск сработала за меня. В бою или попав в засаду первое действие, уйти с линии огня, упасть и откатиться, пусть это лишь камень покатился по крутой осыпи, или ветер сорвал с кручи засохший куст. Лишь прыгнув вперёд, сгруппировавшись и падая на левый бок, правой выдергивая нож, я взглянул за спину. Страшной силы удар выбил фонтан камней и пыли из стены, в том месте, где я только что должен был находиться. Огромная фигура ожившей статуи, струящимся движением прыгнула на меня, выставив неправдоподобно длинные руки. Поняв, что удара мускулистых жилистых лап, я не переживу, каменной стене и то досталось не слабо, я поднырнул под руки и, дернув за предплечье, и крутанул классическую мельницу. Тело монстра ударилось о пол с таким грохотом, словно в него врезался трамвай. Довершая начатое, я прыгнул на него сверху, нанося удар всей массой своего тела и, всаживая нож в жилистое тело в район сердца, если оно у него было. Швейцарская сталь оказалась перекалённой, жалобно тренькнув нож, переломился у основания, и я оказался безоружен.
Тварь и не думала умирать, лишь потеряв сверхестественную стремительность, она крепко обхватила меня ручищами, сдавливая с силой заводского пресса и неумолимостью асфальтового катка. Положение моё оказалось хуже не придумаешь, одна рука зажата вдоль туловища, вторая с ручкой от ножа, единственное оружие - сапёрная лопатка, также недостижима для меня в данный момент, как автомат Калашникова в оружейной комнате. Несколько секунд отсрочки дал многострадальный рюкзак, придержав смертельный захват.
Решение пришло неожиданно, согнув свободную руку до неестественного угла, я пальцами нащупал в нагрудном кармане серебряный кинжал и, ухватив покрепче, почти без замаха всадил его в уродский глаз.
Раздавшийся рёв зверя, отразившись от стен, накрыл меня, отключив барабанные перепонки, обезумевший монстрище швырнул меня об стену как футбольный мяч. Спас меня от неминуемого перелома всё тот же рюкзак, принявший всю силу удара о стену. Рёв ниагарского водопада не мог идти ни в какое сравнение с рёвом ожившей статуи. Тварь и не думала помирать, круша каменные стены в полной темноте. Мой фонарик не перенёс последнего соударения и приказал долго жить. Выполняя это наивное пожелание, я бросился бежать, не разбирая дороги, всё равно другой не было.