Реквием опадающих листьев
Шрифт:
Но с тех пор, как узнала вампира с изумрудными глазами, все ее чувства, даже незнакомые ранее, словно обострились. Любовь к нему стрелой прошла через сердце, открыв его для всего мира. И для отца, и для друга, и для матери, бросившей ее когда-то, и для каждого, кого знала.
Сейчас ей было по-настоящему больно от осознания, что над ней в слезах стоит человек, которого она никогда не знала и не любила. Человек глубоко несчастный, что потерял ее.
Когда она услышала тяжелые шаги по направлению к двери, крепко-крепко стиснула зубы, чтобы не прокричать, как невыносимо ей жаль.
Отец ушел, она еще около получаса
Бесс спрыгнула на пол и подошла к шкафчику, где лежала сложенной ее одежда. А на ней одиноко — колечко с темным камнем и торчащим из него шипом. Девушка надела его на указательный палец, задумчиво покрутив. Это была единственная вещь, которую она оставила. Не дорогая ей, просто вещь. Даже не чей-то подарок.
Оделась и покинула помещение. Бесшумно прошла по коридору больницы Святого Авдотия и вскоре вышла на Улицу. Смеркалось. В узком переулке у тротуара, среди луж, стоял золотой чоппер, а рядом с ним Вильям.
Молодой человек прижал Лизу к себе и поцеловал в висок, прошептав:
— Ты молодец.
Бесс села на мотоцикл, взялась за рифленые ручки, поглаживая их. Ей хотелось, чтобы обращение совершил этот нежный юноша, но ее удостоил чести сам Создатель.
Она помнила боль, холод во всем теле, звуки последних ударов своего сердца.
Но та боль была ничем по сравнению с другой, разрывающей изнутри. Ее медленно убивала боль воспоминаний. В одну цепь соединились дни и ночи, полные безразличия, бездумной праздности и наслаждений. Она помнила все — каждый миг своей странной жизни, за которую так отчаянно цеплялась. В ней были любовь, нежность, забота, участие, только она не замечала. И не отталкивала от себя людей, и не удерживала, не просила остаться, когда те уходили, устав биться о каменную стену ее равнодушия. К ней тянулись мужчины, они хотели ее, нуждались в ней. После утех партнеры шептали на ухо, что она возродила их к жизни, говорили: «Ты лучшая», «Ошеломительная», реже «Люблю тебя». С ней они презрительно отзывались о «порядочных» женщинах, называли их «недотрогами с комплексами». Но отчего-то всегда уходили к этим недотрогам, влюблялись, женились на них. Чтобы потом, втайне от жены, детей, тихонько, без обязательств навещать таких как она — доступных.
— Прокатимся? — неуверенно спросил Вильям.
— Я хочу побыть одна, — отозвалась Бесс.
Думала, как всегда отойдет в сторону, сдастся, уступит, но он сел позади нее и обхватил за талию.
— Ты всегда была одна. А теперь ты со мной.
Лиза посмотрела на него через плечо и не нашла ни слов, ни цитат, чтобы выразить, как он нужен ей сейчас.
Глава 23
Реквием опадающих листьев
Он держал ее за руку. На них с грустью смотрели каменные лики фасадов старых зданий вдоль Фонтанки. В лицо дул сильный ветер, и по набережной летели листья с Летнего сада, виднеющегося впереди. Они порхали в золотом свете фонарей, точно бабочки, как огненные звезды падали с черного неба, усыпанного множеством блестящих ангельских глаз. Листья кружились. Одни чуть касались асфальта, путались под ногами и с новым порывом ветра взлетали. Другие с едва различимым плеском погружались в воду и плыли, сопротивляясь волнам.
— Слышишь? — спросил Вильям у своей безмолвной спутницы.
— «Лунная
Взгляд зеленых глаз устремился в окно первого этажа, где горел тусклый свет, оттуда и лилась дивная музыка. У фортепиано, сгорбившись, с закрытыми глазами сидела пожилая женщина и играла Бетховена.
— Можно я угадаю, о ком ты подумал? — беззлобно хмыкнула Бесс.
Молодой человек улыбнулся.
Она, конечно, знала, но вряд ли подозревала, какую пронзительную тоску вызвала у него любимая братом музыка.
Ему столько всего хотелось сказать Лайонелу, о стольком спросить. Вчера он поделился с Цимаон Ницхитем, что видел беса, поднявшегося из мертвого тела друга Лизы. Но Создатель лишь пожал плечами и сказал: «Свершилось! Мост опустился для нас, и завтра мы выступаем!»
Того не интересовало, почему к его предполагаемому бесу самим дьяволом был приставлен другой бес, выполняющий какую-то миссию, Мост опустился, и детали никого уже не заботили.
Вильям бросил взгляд на девушку. Какую игру затеял дьявол? Мог ли удерживать беса-предателя, который променял его на любовь ангела? Существовало ли прощение в дьявольском сердце? Отношения Бесс с Ювелиром больше походили на отношения учителя и ученицы. Истинному же бесу учитель был ни к чему. Да и безропотное подчинение не являлось характерной чертой. Бес бы противостоял, а девушка была полностью ему подчинена.
Чем больше думал обо всем этом, тем очевиднее становилось: все они где-то ошиблись, что-то упустили. Лайонел не верил, что Лиза бес, но он принял эту версию.
Вильям вздохнул. Ему следовало поступить так же, но бесконечно преследовавшая мысль о картине предсказательницы, где он изображен с Катей, не давала покоя. Ведь если Создатель ошибся — ангела ждала вечность не с той девушкой.
Молодой человек порывисто обнял Бесс и приник к ее губам. На языке он ощутил трепковато-сладкий вкус крови. Они остановились на Пантелеймоновском мосту, с темной позолотой на перилах, и как одержимые целовались. А над ними под печальные звуки «Лунной сонаты» танцевали сорванные ветром с деревьев мертвые листья.
Бесс подняла глаза в небо и прошептала:
— Знаешь, чего я хочу?
— Скажи…
— Путешествовать, — выдохнула она, очень серьезно глядя на него. — А еще, чтобы ты был человеком.
— А ты? — Он попытался за шутливым тоном скрыть грусть, но у него не получилось.
— И я, — ответила она и потянула его за собой на другую сторону моста, к входу в Летний сад.
Фонарные столбы, украшенные пиками, щитами и двуглавыми орлами, откидывали красивые тени на асфальт.
— А куда бы мы поехали?
Она обернулась, и ее красивое лицо осветилось нежной улыбкой.
— Мы… — передразнила она. — Мы бы поехали в Англию… — Бес тряхнула волосами, убранными в высокий хвост. — Да какое это имеет значение? Куда бы мы ни приехали, везде нашли бы кафешки с вкусной едой и отели с небольшими уютными номерами. Мы бы возвращались по вечерам, смотрели телик и занимались любовью. Я бы хотела объехать весь мир… — Она засмеялась. — Хочу плюнуть с Эйфелевой башни. А ты?
Вильям хмыкнул.
— Пожалуй. — И крепче сжал ее ладонь. — Сотни раз побывав в Париже, я до сих пор этого не сделал. Не плюнул.