Реквием опадающих листьев
Шрифт:
За какие-то доли секунды он стал своим, а у нее в голове несмолкаемо звучал голос: «Это было грубо», «грубо», «грубо», «Тебе нравится терпеть оскорбления?» «…оскорбления», «…оскорбления».
Бесс достала из куртки телефон и просмотрела пропущенные вызовы — нужного не обнаружила. Она уже хотела нажать «Позвонить», но ее окликнул Максан:
— Прикинь, наших пацанов остановили гаишники и…
Девушка не слушала.
«Неужели мне нужно было, чтобы кто-то однажды меня защитил? — Думала она, глядя прямо перед собой. — Неужели все это время я как идиотка ждала рыцаря со
Подъехали организаторы гонки. Трое: один — в камуфлированной куртке, второй — бритоголовый в рокерской куртке, а третий — бородатый с видеокамерой. Они должны были проконтролировать старт и зафиксировать победу на финише, где уже собралась толпа болельщиков.
Каждому участнику выдали карту с маршрутом. После инструктажа к девушке приблизился Максан, развернул свою карту, стал что-то объяснять, но, видя ее неспособность сосредоточиться, разозлился:
— В каких облаках ты витаешь, Лизо, я тут какого хрена распинаюсь?
— Оставь, — отмахнулась она, — с местами поиска я поняла: противоположная сторона Казанского, вход Спаса на Крови, чугунная решетка Певческого моста, ограждение Александрийского столпа, фонтан перед Адмиралтейством, памятник Медный всадник, двор Михайловского замка. Конечный пункт — Театральная площадь. Ищем зеленые ленты. Кто соберет больше и быстрее, тот и победил.
Между тем она услышала, как один из ребят говорил Ювелиру:
— Не обращай внимания, Макс носится с ней как мамочка еще с пятого класса. Они чуть ли не жрут из одной тарелки.
Бесс поймала оценивающий взгляд Ювелира, брошенный на ее друга. Максан тоже заметил, лицо его покраснело, и весь он как-то стушевался. Подобное она не раз видела, когда к нему в компании обращалась какая-нибудь особенно миловидная девчонка. Он даже начинал немного картавить. Странно, что сегодня смутить его удалось мужчине. Хотя особенно удивляться не приходилось. Рядом с этим могучим мужчиной робели и куда более крепкие ребята — его же кореша с зоны.
Парни прыгнули на мотоциклы.
— Не подведи, девочка. — Ювелир обхватил Бесс одной рукой за талию.
Девушка обернулась и, встретившись с ним взглядом, не выдержала:
— Ты знаешь, как меня зовут?
Уголок его рта дернулся.
— Как же иначе?
Она болезненно улыбнулась.
— Ты никогда не обращался ко мне по имени.
— Быть не может! — рассмеялся тот и указал в сторону, куда укатили ее соперники. — Кажется, ты хотела победить?
Она отвернулась, сердце словно задохнулось от непонятной безысходности, в груди возникла тупая боль.
Девушка завела мотоцикл и с мягким рычанием сорвалась с места.
— Куда в первую очередь? — спросил Ювелир.
— Сразу во двор Михайловского.
— Почему?
— Самая дальняя точка от финиша, все остальные места находятся примерно на одном пятачке, поэтому ребята рванут туда. Ближе всего противоположная сторона Казанского, там может оказаться лент пять-шесть. Но туда никто не поедет, боясь потерять драгоценные минуты и полагая, что это не стоит того. Я заберу их на обратном пути.
— Умница, — промолвил мужчина.
Ей вновь стало до безобразия приятно. Его похвала
Девушка мчалась по набережной Фонтанки.
Впереди в свете фонарей стоял мрачновато-прекрасный Михайловский замок — квадратная крепость гигантских размеров со скругленными углами. Единственное в Петербурге дворцовое сооружение в стиле романтического классицизма. Перед ним находилась площадь с бронзовым памятником Петру I на коне, три моста соединяли ее со зданием. Вокруг проходил ров. Фронтон главного — южного фасада — украшал многофигурный барельеф «История заносит на свои скрижали славу России» выполненный скульптором Пьетро Стаджи.
Деревья с пышной листвой, того же цвета, что и стены замка, шелестя на легком ветру, в электрическом свете походили на языки пламени.
Девушка въехала через ворота в центральный восьмиугольный парадный внутренний двор и, соскочив с мотоцикла, подбежала к одинокой статуе Павла I, сидящего в кресле на пьедестале. Зеленые ленты были повсюду. Одна привязана к ноге императора, другая висела на скипетре, еще несколько оказались привязанными к ножке табурета под его ногами. Всего Бесс сняла с Павла двенадцать ленточек. Размышляя над числом, она все больше склонялась к мысли, что его выбрал один из организаторов. Как упоминал Максан, тот по образованию был историком. И двенадцатое марта являлось датой смерти царя.
Ювелир встретил ее задумчивой улыбкой. Каким-то непостижимым образом он всегда находился в курсе всего, о чем она могла бы подумать.
Когда Лиза выехала на набережную, он сказал:
— Власть собственным страхом подписывает себе смертный приговор.
Бесс понимала, о чем он. Всем было известно о фобиях царя, мучимого снами о своей кончине и видениями о заговорах и пролившейся крови. Девушка посмотрела в зеркало на удаляющийся замок и мысленно прочла надпись на фасаде: «ДОМУ ТВОЕМУ ПОДОБАЕТЪ СВЯТЫНЯ ГОСПОДНЯ ВЪ ДОЛГОТУ ДНЕЙ».
В конце 1080 года юродивая со Смоленского кладбища предсказала Павлу столько лет жизни, сколько букв в изречении на фасаде его замка. Так и вышло.
В университете Бесс зналась с двумя историками, один из них особенно увлекался периодом правления «Павлика», как насмешливо в народе звали царя в Петербурге. Сколько себя помнила, ей всегда больше нравилось спать с умными мужчинами.
Вернувшись к Казанскому собору и объехав его, на тонкой трубе было обнаружено семь зеленых ленточек. Девушка воспроизвела в памяти все известные ей даты, связанные с собором, и пришла к выводу, что число семь, это последняя цифра в дате его освящения — 1737 год. У нее почти не оставалось сомнений, что количество лент на местах строго разделено и связано с определенными числами. Недаром гонка называлась «Памятные даты».