Реквием по Германии
Шрифт:
– Спасибо, – сказал барон твердо. – Я знаю, где это.
– Я спрыгнул с поезда при первой возможности, вскоре после того, как мы пересекли немецко-польскую границу, а затем пробрался в Берлин.
– Вы были в лагере для реабилитации возвратившихся военнопленных?
– Да, в Штакене, но недолго, слава Богу. Медсестры о нас, бывших пленных, и не думали. Их интересовали только американские солдаты. К счастью, управление по социальному обеспечению в муниципальном совете вскоре разыскало мою жену по старому адресу.
– Вам очень повезло, герр Гюнтер, – заметил барон. – А ты что скажешь, Гельмут?
– Я уже говорил вам, барон,
– В самом деле. Но скажите мне, герр Гюнтер, разве никто не рас спрашивал вас о пребывании в Советском Союзе?
– Кто, например?
Ответил мне Кениг.
– Члены нашей Организации допрашивали многих вернувшихся пленных, – сказал он. – Обычно они представлялись социальными работниками, исследователями-историками или еще кем-то в этом роде.
Я покачал головой:
– Возможно, если бы меня официально освободили... Но я-то бежал...
– Да, – согласился барон. – Наверное, поэтому. В таком случае считайте, вам повезло вдвойне, герр Гюнтер, потому что если бы вас освободили официально, то тогда нам бы наверняка пришлось принять меры предосторожности и застрелить вас, чтобы обеспечить безопасность нашей группы. Видите ли, то, что вы рассказали о немцах, которых убедили работать в Комитете свободной Германии, абсолютно верно. Этих предателей, как правило, первых и освобождали. На урановом руднике в Эрцебирге вы вряд ли прожили бы больше восьми недель, причем расстрел показался бы вам большой удачей. Поэтому теперь мы можем вам доверять, раз русские очень хотели, чтобы вы умерли.
Барон вышел из-за стола. Очевидно, собеседование было закончено. Он оказался выше, чем я полагал. Кениг соскользнул с подоконника и встал рядом со мной.
Я поднялся со стула и молча пожал руку барону, а потом Кенигу. Затем Кениг улыбнулся и угостил меня одной из своих сигар.
– Мой друг, – сказал он, – добро пожаловать в Организацию.
Глава 25
На протяжении следующих нескольких дней я встречался с Кенигом в шляпном магазине, что рядом с «Ориенталом», и изучал множество тщательно продуманных и секретных методов работы Организации. Но сначала мне пришлось подписать торжественную декларацию, соглашаясь под честное слово немецкого офицера не разглашать ничего из тайной деятельности Организации. В декларации было обусловлено, что малейшее нарушение секретности будет жестоко наказано, а Кениг предупредил, что было бы хорошо скрыть мою новую работу не только от друзей и родственников, но даже... вот его точные слова: «...даже от наших американских коллег». Это, а также одно или два вскользь брошенных замечания позволили мне предположить, что на самом деле Организацию поддерживала американская разведка. Поэтому, когда моя подготовка – значительно урезанная, принимая во внимание опыт работы в Абвере, – была закончена, я гневно потребовал у Белински немедленной аудиенции.
– Что тебя гложет, капустник? – спросил он, когда мы встретились за столиком, заказанным мною в укромном углу кафе «Шварценберг».
– Если я сейчас не в своей тарелке, так только потому, что ты показал мне ту карту.
– О, как это? – Он заработал одной из своих зубочисток, пахнущих гвоздикой.
– Ты отлично знаешь как. Отделение Кенига в немецкой разведывательной организации основано вашими же людьми, Белински. Я это точно знаю: они только что завербовали
Белински быстро оглянулся по сторонам, а затем решительно перегнулся через стол, обхватив его своими ручищами, будто собирался поднять и опустить мне на голову.
– Думаю, это не самое удачное решение, – сказал он тихо.
– Да? Может, собираешься меня остановить? Так же как ты остановил того русского солдата? Это я, кстати, тоже мог бы упомянуть.
– Убить тебя, капустник, – сказал он, – мне не составит большого труда: у меня пистолет с глушителем. Могу пристрелить тебя прямо здесь, причем никто даже не заметит. Это одно из достоинств венцев. Им в чашки брызнут чьих-нибудь мозгов, а они все будут пытаться не лезть не в свое дело, мать их... – Он усмехнулся этой мысли, а потом покачал головой, перебив меня, когда я стал отвечать.
– Но о чем мы говорим? – сказал он. – Нам нет необходимости ссориться, ну совершенно никакой. Ты прав. Может, мне следовало объяснить все раньше, но если тебя завербовала Организация, тогда ты наверняка подписывал декларацию о секретности. Я прав?
Я кивнул.
– Возможно, ты не воспринимаешь это всерьез, но, надеюсь, по крайней мере сможешь понять, когда я скажу тебе, что мое правительство потребовало от меня подписать похожую декларацию, и я отношусь к ней весьма серьезно. Только сейчас – смешно, не правда ли? – я могу тебе полностью довериться. Мне поручено расследовать деятельность этой самой организации, и твое теперешнее членство в ней позволяет мне считать, что ты не представляешь угрозы для безопасности. Дурацкая логика, верно?
– Хорошо, – ответил я, – кое-что ты мне объяснил. А как насчет того, чтобы рассказать все?
– Я раньше ведь упоминал о КРОВКАССе, правильно?
– О Комиссии по военным преступлениям? Да.
– Ну, как бы это сказать... Преследование нацистов и вербовка кадров немецкой разведки не такие уж разные вопросы. Долгое время США вербовали бывших членов Абвера, чтобы шпионить за Советами. В Пуллахе была создана независимая организация, возглавляемая старшим немецким офицером, чтобы собирать разведданные от лица службы контрразведки.
– Южно-германская компания промышленной утилизации?
– Да. Когда Организация была создана, ее руководители получили подробные инструкции по поводу того, кого им следует вербовать. Предполагалось, что это будет чистая операция, понимаешь? Но спустя некоторое время у нас появились подозрения, что Организация набирает также кадры СС, СД и Гестапо в нарушение первоначальных инструкций. Нам были нужны профессионалы из разведки, но, Бога ради, не военные же преступники! Так вот, моя задача – установить, как много проникло в Организацию этих стоящих вне закона людей. Сечешь?
Я кивнул.
– Но какая роль во всем этом отводилась капитану Линдену?
– Как я уже объяснял тебе раньше, Линден работал с архивными материалами. Возможно, он консультировал руководителей Организации, когда нужно было решать вопрос о вербовке. Он проверял сведения о кандидатах, чтобы удостовериться, совпадают ли рассказанные ими истории с фактическими данными о службе. Уверен, тебе не надо говорить, что Организация стремится избежать любого проникновения в свои ряды немцев, которых уже завербовали Советы в концлагерях.