Реквием по Германии
Шрифт:
Конечно, все это время мы продолжали оттягивать дезертирство Мюллера, прося его еще немного подождать и заверяя, что ему не о чем беспокоиться. А когда мы добились своего, то позволили ему обнаружить, что его дезертирство не может состояться по разного рода политическим причинам. Мы надеялись таким образом убедить его предложить свои услуги американцам, как это сделали другие, например генерал Гелен, барон фон Болшвинг. Даже Гиммлер! Однако он был слишком известен, чтобы англичане отважились принять его предложение. Ну совсем сумасшедший; да?
Может, мы что-то неправильно рассчитали. Может, Мюллер слишком
Когда мы узнали об Организации, то заподозрили, что Мюллер не замедлит появиться снова. Однако он упорно оставался в тени, хотя кое-какой информацией о его появлении мы обладали, но ничего определенного. И только когда застрелили капитана Линдена, мы заметили из донесений, что серийный номер оружия, из которого стрелял убийца, совпадал с оружием Мюллера. Но, думаю, об этом вы уже знаете.
Я кивнул:
– Мне рассказал Белински.
– Очень находчивый человек. Семья из Сибири. Они вернулись в Россию после революции, когда Белински еще был мальчиком. Но, как говорят, к тому времени он уже был настоящим американцем. Вскоре вся семья стала работать на НКВД. Это Белински предложил выступить в роли агента КРОВКАССа. КРОВКАСС и служба контрразведки не только часто действуют наперекор друг другу, но очень часто КРОВКАСС просто набит персоналом корпуса контрразведки. И совершенно обычное дело, когда военную полицию оставляют в неведении об операциях службы КРОВКАСС. Американцы еще больше византийцы в своих организационных структурах, чем мы. Легенда Белински показалась вам правдоподобной, но как идея она казалась правдоподобной и Мюллеру. Настолько, чтобы он выбрался из норы, когда вы сказали ему, что у него на хвосте сидит агент КРОВКАССа, но не настолько, чтобы удрал в Южную Америку, где он нам не мог бы пригодиться. В конце концов, в службе контрразведки есть менее разборчивые сотрудники в том, что касается вербовки военных преступников, чем в КРОВКАССе, их защиты Мюллер мог бы поискать.
Так и оказалось. И вот теперь, когда мы разговариваем, Мюллер в том самом месте, где и нужно: со своими американскими друзьями в Пуллахе. Старается быть им полезным: делится своими солидными знаниями структур советской разведки и методов секретной полиции. Хвастает о сети верных агентов, которые, как он думает, все еще действуют. Это была первая часть нашего плана – дезинформировать американцев.
– Очень умно, – сказал я с неподдельным восхищением, – а вторая?
Лицо Порошина приняло более философское выражение:
– Когда придет время, информация об этом станет достоянием общественности. Весь мир узнает: гестаповский Мюллер – орудие американской разведки. И теперь уже мы будем сидеть и наблюдать, как они корчатся от смущения. Это может случиться через десять или даже двадцать лет, при условии, что Мюллер все еще будет жив.
– А предположим, что мировая пресса вам не поверит?
– Доказательства будет не так уж сложно раздобыть. Американцы – мастера хранить документы. Только взгляните на их Архивный центр. А у
– Вы, кажется, продумали все до мелочей.
– В большей степени, чем вы предполагаете. А теперь, когда я удовлетворил ваше любопытство, у меня есть один вопрос к вам, герр Гюнтер. Не могли бы вы на него ответить?
– Не представляю, что я могу вам сообщить, полковник. Игрок-то – вы, а не я. Мне отведена лишь скромная роль коня в вашем венском гамбите, помните?
– Тем не менее есть кое-что.
Я пожал плечами:
– Выкладывайте.
– Итак, – начал он, – если на мгновение вернуться к шахматной доске, то, естественно, надо чем-то жертвовать. Беккером, например. И вами, конечно. Но иногда сталкиваешься с непредвиденными потерями фигур.
– Вашей королевы?
На мгновение он нахмурился.
– Если хотите знать, Белински сказал мне, что это вы убили Тродл Браунштайнер. Он был настроен очень решительно, и моя личная заинтересованность в Тродл не имела для него особого значения. Это так, я знаю. Он убил бы ее без колебаний. Но вы... Один из моих людей в Берлине проверил данные о вас в Архивном центре США. Вы сказали правду – никогда не были членом партии. Подтвердилось и все остальное: ваш рапорт о переводе из СС, например. Вас же за это могли расстрелять. Видимо, вы сентиментальный глупец. Но убийца?.. Скажу вам прямо, герр Гюнтер: мой разум говорит, что вы не убивали ее, но я должен знать это твердо.
Он в упор уставился на меня своими бледно-голубыми глазами, но я не дрогнул и не отвел взгляда.
– Вы убили ее?
– Нет.
– Вы ее сбили?
– Машина была у Белински, а не у меня.
– Хотите сказать, что вы не участвовали в ее убийстве?
– Более того, я собирался ее предупредить.
Порошин кивнул:
– Да, у меня нет сомнений, вы говорите правду.
– Слава Богу.
– Вы правильно делаете, что благодарите его. Если бы я почувствовал ложь, не задумываясь, убил бы вас тоже.
– Тоже? – Я нахмурился. – А кто еще мертв? Белински?
– Да, погиб так, знаете, неудачно. Все из-за курения этой адской трубки. Вредная это привычка – курение. Вам надо бы бросить.
– Но каким образом?
– Это старый способ ЧК. Небольшое количество тетрила в мундштуке присоединяется к заряду, который находится в углублении трубки. Когда зажигается трубка, то загорается и запал. Очень просто, но и очень смертельно. Ему снесло голову. – Голос Порошина звучал почти равнодушно. – Понимаете? Интуиция подсказывала мне, что это не вы убили ее. Я просто хотел окончательно убедиться в этом.
– И теперь вы уверены?
– Уверен. Скажу больше: вы не только выйдете отсюда живым...
– А вы что, убили бы меня прямо здесь?
– Почему бы и нет? Вполне подходящее место, вы так не думаете?
– О да, весьма экзотическое. И что же вы собирались сделать? Перегрызть мне шею? Или заминировали один из гробов?
– Существует множество ядов, герр Гюнтер. – Он вытащил и показал на ладони маленький ножичек. – На лезвии тетродотоксин. Маленькая царапина – и бай-бай. – Он убрал нож в карман кителя и застенчиво пожал плечами. – Я собирался сказать вот что: советую вам сейчас отправиться в кафе «Моцарт», там вас кое-кто ждет.