Реквием по империи
Шрифт:
— Тогда подпишите вот здесь, ваше высочество, — Копыл почтительно, словно и не присутствовал только что при унизительной сцене, поднес Келдину свиток и перо.
Принц, не читая бумаги, дрожащей рукой поставил свою подпись.
— Увести, — бросила Дарианна.
— Подожди, сестра! Что со мной теперь будет?
Девушка усмехнулась:
— Можешь считать, что ты счастливо избежал Счастливого местечка, прости за каламбур. Пока посидишь под арестом в своих покоях, а потом я подумаю, что с тобой делать. Возможно, отправлю в какую-нибудь отдаленную провинцию. Или женю на августейшей
Последнее предположение повергло изысканного в еще больший шок, чем угроза тюрьмы. Он закатил глаза и вознамерился упасть в обморок.
— Успокойся, я пошутила, — сжалилась Дарианна, — кто за тебя выйдет?
— За что ты с ним так? — спросил я, когда Келдина вывели из зала.
— Извини, что заставила тебя слушать все это, — принцесса выглядела смущенной и виноватой. — Не удержалась от маленького спектакля. Старые детские обиды. Он всегда ненавидел меня, делал мелкие пакости. А когда вокруг никого не было, называл уродиной… Я пойду спать, Рик! Ужасно устала. И ты иди отдохни.
Наблюдая за девушкой, весело сбегавшей со ступенек, я подумал: нет, дело тут вовсе не в старых обидах. И представление это не было спонтанным. Напротив, каждое слово, каждую интонацию Дарианна тщательно продумала. Зная слабый характер, глупость и трусость своего брата, она сделала все, чтобы сломать его, не дала опомниться и заставила отказаться от регентства. К чему такие сложности, спросите вы? Ведь можно было и вправду посадить Келдина в Счастливое местечко? Или даже убить? Можно. Если бы не одна маленькая деталь: лозунг, который выкрикивала толпа. Справедливость. От Дарианны, невинно пострадавшей, но сумевшей выжить, имевшей в глазах народа ореол мученицы, ждали справедливости и законности. Ее высочество берегла свое политическое реноме. Если бы Келдин не отказался от регентства добровольно (или по крайней мере сохраняя видимость доброй воли), законная процедура могла растянуться на несколько дней. А их у нас не было. Так что я ничуть не осуждал принцессу: жестокая реальность требует жестоких поступков.
Не успели мы дойти до двери, как Вадиус проскрипел:
— А это еще что, спаси меня Луг?!
Чародей подошел к балконной двери и сквозь витраж что-то высматривал в вечерних сумерках. Снаружи доносился непонятный шум. Я присмотрелся: о цветное стекло билась крупная птица. Ястреб. Со странным упорством он снова и снова всем телом ударялся в витраж, издавая хриплый клекот.
— Не может быть, — пробормотал Копыл, — но есть. Эльфийская почта.
Маг осторожно приоткрыл створку, высунул руку и втащил птицу внутрь. Ястреб не сопротивлялся. Он покорно подал когтистую лапу и позволил снять с нее примотанный тонкой нитью лист бумаги. Сразу после этого птица обмякла и безжизненным комочком упала на пол.
— Односторонняя почта, — пояснил Вадиус, — эльфы накладывают на птиц убивающие чары, чтобы нельзя было проследить их обратный путь.
— Бедный… — вздохнула Дарианна, присев на корточки и погладив блестящие перья.
— Бедные мы, ваше высочество, — отозвался Копыл, — эльфы наступают на Лесной край. Тысяча отборных воинов и маги. Через двое суток они будут на месте.
— Я
Воины покинули кабинет Дарианны уже под утро. Всю ночь из дворца и во дворец носились вестовые, доставляя приказы, распоряжения и донесения. План кампании был выработан, войска приведены в боевую готовность и отправлены в Лесной край. Следом за офицерами откланялся и Копыл.
— Что Совет, Вадиус? — спросила его принцесса, когда старик уже был на пороге.
— Несколько раз посылал к ним дворцовых магов. Заперлись в здании и отказываются вступать в переговоры. Говорят, что подчиняются только его величеству и Вериллию Фламиеру.
— Ясно, можешь идти…
Когда за Вадиусом затворилась дверь, Дарианна устало потерла глаза и прошептала:
— Проклятье. У меня связаны руки.
— Почему? Если Совет не желает сдаваться, возьмем его штурмом.
— Все не так просто. По закону регент не имеет права менять или упразднять состав Совета.
— А кто имеет?
— Верховный маг с согласия императора. И Верховного мага выбирает только император. Регент же может лишь управлять страной от имени его величества, при этом опираясь на рекомендации Совета.
— Но Вериллий преступник, и вообще он сбежал!
— Это еще надо доказать. Только Келдин мог так легко поверить в преступность Верховного.
— А кому доказывать?
— Совету.
— Подожди, — я силился уловить логику рассуждения, но ничего не понимал, — получается замкнутый круг.
— Вот именно, — грустно улыбнулась принцесса. — Создатели закона не приняли в расчет, что все маги Совета могут вступить в преступный сговор с Верховным. И еще один замкнутый круг. Чтобы разогнать Совет, нужно изменить закон. А его может менять только император.
— Возможно, Ридриг поправится, — я пытался утешить Дарианну, хотя сам не верил своим словам.
— Нет, не поправится. И ты знаешь это. Я видела выражение твоего лица там, в спальне отца.
— Тогда… — я побоялся произносить вслух кощунственное предположение.
— Нет. Вадиус сказал мне еще кое-что. Когда целители очистят ауру отца, его физическое здоровье полностью восстановится. Он может прожить еще много лет, но никогда не придет в сознание. И даже после его смерти право наследования трона получит Келдин.
— Но ведь он отказался…
— Всего лишь от регентства. А трон достанется наследнику мужского пола. Лишь в исключительных случаях закон о престолонаследовании трактуется в пользу женщины. При явном слабоумии принца или его полной физической немощи. А Келдин хоть и редкостный дурак, но вполне здоров.
— Да наплюй ты на этот закон! — взревел я, не в силах больше смотреть на измученное, печальное личико любимой и забыв, что еще совсем недавно размышлял о необходимости соблюдения законов. — Делай так, как нужно!
— Не могу. Дворянство меня не поддержит, маги отвернутся. При нынешних законах мне никогда не стать императрицей, а не став ею, я не смогу изменить законы. А как управлять страной и главное, как навести в ней порядок, не имея на это никаких полномочий, кроме регентских, я не знаю. Вот так.