Реквием по империи

Удовиченко Диана Донатовна

— И что же делать?

— Спать, — решительно произнесла Дарианна. — Я обессилена, родной. Завтра подумаем. А на сегодня хватит. Иди, Рик.

Да уж, как ни парадоксально это звучит, иногда справедливость мешает добиться справедливости… Один прощальный поцелуй — и я отправился в свои покои. Дворец спал. Бодрствовали только маги, охранявшие опочивальни августейших особ, да имперские гвардейцы, стоявшие в карауле по двое на каждом этаже. Мои друзья тоже давно отдыхали. Лютому, Копылу и дяде Ге предоставили комнаты во дворце, остальных, включая Дрианна, Лиллу и мастера Триммлера, разместили в уютных гостевых домиках, расположенных в просторном парке. Мудрое решение, между прочим, учитывая обстановку в городе. Принцесса окружила свое жилище целой армией опытных магов. Мало ли что… Молодец, девочка!

Я добрел до своей комнаты и не раздеваясь завалился на широкую кровать. Голова шла кругом. Физическая усталость — это ерунда, я мог бы провести на ногах и пятеро суток. Угнетало

душевное состояние и какая-то обессиленность сознания. Что неудивительно, если вспомнить все события этого длинного дня. Я закрыл глаза и сразу же погрузился в тяжелый сон. Сначала мне ничего не снилось, потом в пелену забытья пробился знакомый вкрадчивый голос:

— Господин барон…

— Ну, что вам? — простонал я во сне.

— Поговорить. Я не могу проникнуть во дворец ни в демоническом, ни в животном обличье, ни даже в астральном теле. Поэтому и решил явиться вам в виде сновидения. — Следом за голосом перед моим внутренним взором возник светлый образ кота.

— Очаровательно, — хмыкнул я. — А разве это не астрал?

— Проецирование эманаций сознания одного индивидуума на сознание другого, — запутанно пояснил демон. — Но речь не о том. Прочтите принцессу, дорогой друг.

— Зачем?

— Прочтите, говорю вам. Иначе будет поздно.

— Да что вы все на нее взъелись-то? — вяло защищался я. — Лютый косится, Дрианн — тот вообще упырем смотрит, вы вот читать призываете. Один дядя Ге меня понимает.

— При всем моем уважении, ваш достопочтенный опекун носится с идеей грядущего величия своего воспитанника, словно домовица с расписным горшком, — ответствовал лорд Феррли. — Вот и потакает вашим глупостям. Я согласен с тем, что вас ждет великое будущее, но путь к нему лежит не через дворец, и уж точно не через постель принцессы. Вы сейчас делаете хуже не только себе, но и всем окружающим. Не ваша это забота, милейший барон — придворные интриги, расправы и захват трона.

— Слушайте, — возмутился я, — вы-то чем недовольны? Если я заблуждаюсь, вы должны поддерживать меня в этом заблуждении. Вы же демон? Вот и искушайте.

— В первую очередь я ваш оберегающий, — напыщенно сообщил Артфаал.

— Хорошо, тогда оберегайте, только в душу не лезьте! Все, уходите, дайте отдохнуть, — я перевернулся на другой бок, при этом выпустив из виду расплывающуюся картинку с лордом Феррли.

— Как хотите, — удаляющийся голос звучал обиженно, — я предупредил…

Остаток утра я провел без всяких сновидений и проснулся вполне бодрым, готовым к новым свершениям. Но день начался с недоброй вести: в своих покоях повесился принц Келдин.

* * *

В раскаленной мгле носились багровые тени. Они сжимались, растягивались, то уплотняясь и становясь зримыми, то превращаясь в полупрозрачную субстанцию, изгибались, скручивались и меняли обличья. Бездушные и бессознательные, они были движимы лишь одним инстинктом — постоянной потребностью в энергии. Поэтому вся их жизнь была охотой. Они прорывались в другие миры, которых во Вселенной бесконечное множество, принимая наиболее удобную форму, и пожирали все, что могло служить пищей. Иногда случалось так, что ткань междумирья истончалась и расползалась, тогда сущности уничтожали целые миры и уходили, оставив после себя пустоту. Они были неприхотливы, эти дети Хаоса, сумевшие избежать разрушительного воздействия породившего их бога. Лучше всего подпитывали их живые существа, потому что помимо энергии тела они отдавали еще и силу своих эмоций. Страх, ужас, боль тоже служили мощным источником энергии. Но при случае в пищу годилось все. Сущности находились в постоянном движении: словно акулы, они не останавливались ни на миг, беспорядочно мечась в поисках подпитки. Они не различали своих и чужих, и жрали друг друга. Они не имели ни сознания, ни души, ни эмоций, эти сгустки энергетического вещества.

«Как можно было назвать их богами?», — думал Вериллий, наблюдая за сущностями бездны. — «Я даже не знаю, можно ли считать формой жизни это хаотичное движение энергетической материи. Поистине, люди больше всего боятся того, чего не могут понять».

Теперь Верховный был способен видеть бездну. И мог не без основания гордиться собой. До него ни один чародей ни одной расы не совершал такого прорыва в магической науке. Заклинающие всех земель Аматы умели сдерживать сущностей и загонять их в бездну. После долгого размышления и серии экспериментов Вериллий пришел к выводу, что секрет Заклинающих заключался в воздействии на так называемых богов звуками определенного тембра. Пение сопровождалось ритуальным танцем — всегда одинаковые телодвижения совершались в строго определенной последовательности. Все вместе создавало колебания атмосферы, вступавшее в резонанс с током энергии сущностей, обманывало их, подавая сигналы о том, что поблизости нет подходящей пищи. Конечно, возможности Заклинающих по сравнению с мощью, таившейся в бездне, были ничтожно малы. Справлялись они лишь потому, что разрывы материи между Аматой и бездной были крохотными, пропускающими далеко не самые крупные энергетические сгустки.

Давно, много веков назад, орочьи шаманы умели гораздо

больше Заклинающих. Вериллий считал, что они обладали знаниями, позволяющими черпать энергию бездны, преобразовывая ее в магическую силу. Их ритуалы давали возможность совершить прокол в междумирье и протянуть туда канал, соединяющий сознание шамана с мощью бездны. Орки — единственный народ, использовавший в своей магии такой необыкновенный, могущественный, но опасный источник. Но вот уже много веков как дикие утратили письменность, а вместе с ней и драгоценные знания. Вериллий подумал, что наверняка в степях сохранились камни с высеченными на них заклинаниями бездны, но орки не могут их прочесть, безграмотные дикари даже не понимают, какое сокровище пылится у них под ногами. Впрочем, возможно, что древние шаманы, ревностно хранившие свои знания от чужих глаз, спрятали письмена. Одна из таких каменных таблиц хранилась в музее магического университета. «Образец древнеорочьей письменности», — гласила прикрепленная к ней подпись. Странно, что никто до Вериллия не заинтересовался этим бесценным артефактом, даже не попытался разобраться в корявых значках, перевести их значение. Он же несколько лет корпел над камнем, перерывал библиотеки и букинистические лавки в поисках малейшего упоминания о культуре древних орков. Составлял сравнительные таблицы, покрывая столбцами знаков длинные свитки, анализировал, делал предположение за предположением… И все-таки расшифровал! Каменная плита содержала два заклинания: с помощью одного можно было увидеть бездну, второе протягивало канал, черпающий из нее энергию.

Ридриг Первый — гениальный ученый, великий маг, талантливый стратег и мудрый правитель — использовал бездну как источник силы, который помог ему создать могущественную империю. Вместе с тем Просвещенный сумел защитить свою страну от сущностей бездны и сделать так, чтобы ткань междумирья никогда не нарушалась. Но главным достижением Ридрига, с точки зрения Вериллия, было магическое устройство, позволяющее диктовать свою волю другим странам и обеспечивающее полную безопасность Галатону. Почему великий монарх так и не использовал свое открытие, оставалось для Вериллия загадкой. Более того, наследники первого императора ничего не знали о деятельности предка. Тайна Просвещенного умерла вместе с ним. И Вериллий тоже не сумел бы проникнуть в нее, если не потрепанный, с выцветшими чернилами дневник Ридрига, который маг случайно обнаружил на дворцовом чердаке. Книжица не содержала никаких точных указаний, строго говоря, ничего, кроме полунамеков и иносказаний, в ней не имелось. Но Верховному было достаточно и этого. Он сумел из расплывчатых формулировок выжать квинтэссенцию смысла, и был поражен простотой и вместе с тем величием творения гениального монарха.

Сведения о бездне Вериллий по крупицам собирал более тридцати лет. Находясь на должности младшего, а затем научного секретаря Совета, он много путешествовал, сопровождая магов во время различных миссий. В каждой стране молодой человек посещал книжные лавки и библиотеки, искал старые книги и свитки, в которых могли встретиться главы или хотя бы несколько слов о бездне, навещал гадалок и практикующих магов, записывал каждое упоминание об интересующем его предмете. Карьера умного и умеющего ладить с людьми волшебника стремительно шла в гору. Вериллий смог стать в Совете незаменимым. Он знал и умел больше других служащих и обладал феноменальной памятью. Если кто-нибудь из магов Совета забывал о том, какие дела запланированы у него на следующую неделю, он обращался к Вериллию. Секретарь с легкостью, не заглядывая в записи, давал исчерпывающий ответ. Молодой человек все время учился, тренировал свой разум, увеличивал знания. Эрудиция его была поистине удивительной, и ни один самый успешный выпускник университета не мог бы соперничать с талантливым самоучкой. Постепенно маститые мужи в Совете привыкли: если забыл формулу — все равно какую, любую, запамятовал необходимую тебе цифру, желаешь уточнить дату исторического события, позови научного секретаря. Казалось, Вериллий знал все. Еще он виртуозно исполнял поручения особого рода. Деликатные поручения. Избавлял магов от надоевших жен и любовниц, устранял мелкие препятствия вроде нетерпеливых кредиторов, улаживал конфликты так ловко, что неугодные люди больше никогда не беспокоили обратившихся к секретарю волшебников. Они вообще переставали обременять мир своим присутствием. Ни защитные амулеты, ни артефакты не были для волшебника препятствиями, он давно уже разработал собственную схему их нейтрализации. Вериллий умел хранить тайны, соблюдал полную конфиденциальность и никогда не напоминал своим доверителям об оказанной им маленькой услуге. Он нарушил это правило всего раз, когда внезапно скончался один из членов Совета. По странному совпадению это был волшебник, ни разу не прибегнувший к помощи научного секретаря, откровенно не любивший его и не стеснявшийся заявлять о своем отношении к Вериллию. Однажды этот почтенный чародей серьезно заболел. Лучшие целители Виндора оказались бессильны, и вскоре маг предстал перед Лугом. Надо ли говорить, что на ближайшем заседании двадцатипятилетний Вериллий Фламиер был единогласно избран полноправным членом Совета? Наведение направленной порчи ему всегда великолепно удавалось.