Реквием по любви. Грехи отцов
Шрифт:
Оттого и стиснул Лизу в своих объятиях чуть сильнее обычного.
— А стрелять-то умеешь? — изрек наконец.
— Разумеется!
— Хорошо. Будет тебе пистолет.
— Серьезно?
— Да! — кивнул Борзый, уверенный в правильности своего решения. — Шутки шутками, а оружие я тебе все же выдам. Это не призыв шмалять налево и направо, разумеется, но без средств элементарной защиты отпустить тебя я не могу. В ближайшее время постараюсь и людей своих к тебе приставить. Парни у меня все молодые, но уже профессионалы своего дела…
—
— Не скажи, Ирина Павловна! — прервал ее Дмитрий совершенно иным тоном. Тоном, не терпящим возражений. Тоном, от которого каждый волосок на теле Лизы встал дыбом. — Я невольно подверг тебя опасности, обратившись за помощью. И теперь… просто защитить обязан!
— Глупости.
— Скажу, как есть: среди нас пустил корни человек Пескаря! Прочно пустил. И давно. А ты своим признанием разворошила прошлое и сдала Макара со всеми потрохами. Едва ли Гарик был в курсе, что ради тебя Зарутский своих же людей пошинковал. Наша гнида обязательно доложит об этом своему хозяину. Тот виновного по головке не погладит. Где гарантия, что в конечном итоге Макар не придет по твою душу? Риск реален. Он есть.
Ирина Павловна побледнела при одном лишь упоминании о московском авторитете. Кажется, дышала… и то через раз. Впрочем, сама Лиза особым спокойствием не отличалась. Имя этого мерзавца было выжжено в ее подсознании кровавыми алыми буквами. Прямо на подкорке.
«Убийца. Моего. Отца.»
Усиленно хватая воздух ртом, Лиза незамедлительно освободилась от давящих объятий мужа. Серьезно опасаясь рухнуть на пол, ибо дрожащим коленям не доверяла, осторожно примостилась на скамейке за столом.
— Что ты сказал? — взревел вдруг ее дядя, резко вскакивая на ноги. — Пескаревский ублюдок в моем окружении?
— Все верно, Борис Андреевич, — спокойно отозвался Дима. — Печально, что об этом известно мне, а не вам! Должно быть наоборот, не находишь?
Вот теперь она своего дядю не узнала совершенно.
Облик Прокурора изменился за долю секунды.
Перед ней теперь предстала… настоящая машина для убийств.
Не иначе. Свирепая. Безжалостная. Бездушная.
Руки стиснуты в кулаки до белых пятен на костяшках.
Звериный оскал на все лицо. Больше даже…волчий.
И глаза, налившиеся кровью.
— Кто? – прохрипел он ледяным загробным голосом. – Кто?
— Терпение, мой фюрер! — раздраженно бросил Похомов. — Я сам узнаю его имя с минуты на минуту!
Толпа, до сего момента не подающая признаков жизни, загудела вдруг точно дикий пчелиный рой. Люди оказались напуганы и совершенно обескуражены услышанным. Отказывались верить. Так им было легче, судя по всему.
Отрицать действительность… гораздо проще, нежели принять.
— Пескаревский? Да брось!
— Ох*еть!
— Не может быть!
— Туфта это все, пацаны!
— Слышь, а ты кто такой, чтобы слова Борзого под сомнения
— И где же они? Где его доказательства?
— Будут!
— Вот когда будут, тогда и…
— А не завалить ли тебе *бало, дружок?
— Цыц! — строго осадил недовольных Аркадий Михайлович. — Побалагурили, и хватит!
Добившись полнейшей тишины, он обратился непосредственно к сыну:
— Не буду уточнять, как ты до такого додумался и где именно нарыл информацию! Твои методы всегда оставались за гранью моего понимания. Лишь одно скажи: ты уверен?
Дмитрий ответил незамедлительно:
— Мне жаль, отец!
Похом покачал головой, и вновь уточнил:
— Предположения?
— Воздержусь! – процедил сквозь зубы Дима.
– Но знаю наверняка – он из блатных и у Гарика в большом почете.
Секунду спустя Аркадий Михайлович сокрушенно застонал, стискивая голову своими ручищами:
— Стало быть, недоглядел я…
Сидящий подле него Ювелир ободряюще похлопал друга по спине.
— Все мы недоглядели!
Прокурор торопливо достал из кармана безбожно смятую пачку сигарет. Чиркнув зажигалкой, подпалил сигарету и крепко затянулся.
Лишь после того, как относительно успокоился, он сипло поинтересовался:
— Кто твой информатор?
Дмитрий не спешил с ответом. Лишь обдумав все хорошенько, буркнул:
— Позже скажу. Сперва дождусь звонка. Впрочем, не помешает его поторопить! Слишком расслабился, как я погляжу. Сокол, подсобишь?
В следующий миг Лиза почувствовала, как ей на плечи легли горячие ладони мужа.
— Кроха?
— М?
— Извини!
Внезапно и без предупреждения мужчина стиснул ее горло. Да так, что из глаз искры посыпались. Точно чугунными тисками он передавил ее гортань, полностью перекрывая доступ жизненно необходимого воздуха.
Дышать. Стало. Нечем. Сердце испуганной птахой забилось в груди.
Пульс, ревущий где-то в висках, оглушал. А легкие… их выплюнуть хотелось. Слишком уж сильно они горели от недостатка кислорода.
Вопреки здравому смыслу и инстинкту самосохранения, она не сопротивлялась. Точно в трансе пребывая, послушно накрыла его руки собственной ладонью и терпела «неудобства», слегка поглаживая его огрубевшую кожу. А в это самое время Пашка пытался их сфотографировать, но, к величайшей досаде, все никак не мог поймать нужный ракурс.
— Сука! — прогромыхал Похомов не своим голосом. — Еще секунда, и я вырву тебе руки!
— Да готово все, пересылаю уже. Не ори только!
Борзый больше и не орал. Дождавшись сигнала, стремительно разжал пальцы, избавляя Лизу от своей железной хватки. Первый глоток воздуха оказался весьма болезненным. Поперхнувшись с непривычки, она громко закашлялась. И сразу же оказалась сдернута со скамейки, поставлена на ноги и крепко прижата к его широкой груди.