Реквием по завоевателю
Шрифт:
— Командир Хенк, ты сдаешься? — повторил тот же голос.
В проеме высаженной главной двери показался невысокий человек. На его рукаве был нашит шеврон командира подразделения.
Хенк стал подниматься на ноги. Как и остальные офицеры, работавшие с ним в штабе. Их лица были искажены животным ужасом и изумлением одновременно.
Хенк кивнул в знак того, что подчиняется силе, усилием воли заставил себя поднять руки и выпрямиться. Он озирался по сторонам и до сих пор отказывался верить своим глазам, хотя глубоко в душе уже понял, что проиграл.
Каким
В его желудке зашевелился еще один позыв к рвоте. Вызванный на этот раз уже не гравитационным потоком.
Молодой командир вражеского подразделения усмехнулся, поставил упавший во время взрыва стул рядом с компьютером связи и легко опустился на него. Он нажал несколько кнопок и уверенным голосом заговорил в микрофон:
— Синк? Надеюсь, ты слышишь меня. Это Мак. Мы вновь взяли Каспу. Похоже, Двадцать Седьмой дивизион можно смело списывать в архив, босс! — Он замолчал, и в ответ послышался слабый голос, который Хенк не смог разобрать. Затем Мак добавил:
— Передай Шиксте, что взрыв был просто отменным. Стена защищала нас от осколков и ударной волны, но все равно тряхнуло так, что теперь я не знаю, где у меня печенка, а где селезенка!
Хенк весь напрягся и набычился, когда его подхватили с обеих сторон крепкие руки солдат. Зрение снова затуманилось, а ноги подкосились, когда он увидел, что с него сдирают пояс с оружием и знаки отличия.
Пол казался ему неровным и шатким, когда его, связав предварительно особой веревкой, — повели в холодную каспанскую ночь.
Говс, спотыкаясь через каждый шаг, шумно дыша и напрягая все силы, тащился вверх по крутому склону в сопровождении остатков своей группы. Их скафандры были покрыты грязью, они с трудом переступали через крупные черно-серые камни. Между ними тяжело покачивалась большая бластерная установка. Солдаты, кряхтя и приглушенно постанывая, тащили ее на себе, переваливая через скальные бугры и поваленные деревья. Говс отстал от своего подразделения с двадцатью мужчинами и женщинами. Пятнадцать из них навсегда остались лежать у подножия склона. Одного за другим их скосил бластерный огонь.
— Ложись! — заорал рядовой Бушмен.
Все рухнули на землю, и тут же над их головами раздался тонкий свист, закончившийся хлестким звуком взрыва. Шрапнель отколола своими осколками несколько кусков от той скалы, за которой успели укрыться солдаты, тут же в воздухе стал распространяться зыбкий желтовато-зеленый туман.
— Не дышать! — приказал Говс за секунду до того, как ядовитый газ накрыл их убежище смертельным покрывалом. — Лица уткнуть в землю!
Они терпеливо дождались того момента, когда последние остатки ядовитой дымки выветрились, и стали медленно подниматься на ноги.
Говс поднял голову и тревожно осмотрелся по сторонам.
— Ладно. Пошли дальше! — сказал он, хлопнув ближайшего солдата по плечу. — Взяли!
— Установка в порядке, — доложил ему кто-то из рядовых. — Все системы работают, ничего не задело!
— Пошли, ребята! — взревел Говс, хватаясь за установку со своей стороны
— Фред погиб, — доложил Джоуи. — Похоже, один отравленный осколок попал ему в ногу. Вон, видите?
— Не смей к нему приближаться! — приказал хрипло Говс. — И не гляди в ту сторону! Стоит тебе только подойти и вдохнуть в себя эту мерзость, — не говоря уже о том, чтобы коснуться, — и тут же ляжешь рядом с Фредди! Пошли!
Они вновь впряглись в бластерную установку и потащили ее вверх по склону. У них было три врага: риганцы, гравитация и время. И с каждым врагом нужно было бороться. Риганцы не отставали, сила тяжести подкашивала ноги, а солнце уже маячило где-то у линии горизонта.
В мозгу у каждого свербила мысль, что Третий Эштанский готовится нанести второй удар. Столь же мощный, как и первый. Необходимо было не допустить этого.
Внизу за их спинами, кое-как маскируясь в зарослях низкорослых кустарников, росших по берегам ручьев, кативших свои воды вниз, тяжелый арьергардный бой вели остальные две группы третьего подразделения, которым командовал Говс. Солдаты ценой своих жизней сдерживая орды превосходящие их в числе и огневой мощи, выигрывали необходимое командиру и его сопровождающим время, чтобы развернуть орудие и нанести удар в самое сердце вражеского дивизиона.
За спинами горстки солдат, тащивших бластерную установку, кипело настоящее сражение, трещали мощные разряды бластерного огня, свистела шрапнель.
— Еще пятьдесят метров, ребята! — хрипло крикнул Говс, стараясь не обращать внимание на боль в легких и бешеный стук в висках. Пот юркими ручейками бежал по его лицу и шее. Дышать в такой жаре и вони было практически невозможно, но он дышал. Идти с таким надрывом было нельзя, но он шел. Спотыкался, скользил, но шел.
— Думаете… Синк все еще… там? — прерывисто спросил кто-то.
— Лучше ему… быть там, — в ответ сказал Говс и закашлялся, — потому что если… поганые риганцы… возьмут его… Им придется заплатить… за это… лично мне!
— Верно сказано, — согласился, споткнувшись и едва не упав, еще один солдат.
Ближе к вершине холма под ноги стал попадаться мелкий гравий. Ноги скользили на нем, и приходилось напрягать воистину весь организм, чтобы не падать, да еще тащить бластерную установку. Шатаясь, оступаясь и ругаясь, они продолжали подъем, огибая неуклюжие карликовые сосенки.
В пятидесяти ярдах слева от них раздался мощный взрыв. Сразу целая группа карликовых сосен и пихт была поднята в воздух вместе с корнями и землей. С неба на солдат обрушились камни и пыль. Земля содрогнулась у них под ногами, и они все как по команде рухнули на колени.
— Риганские ублюдки! — прохрипел Говс и сплюнул.
Сверху на них падал целый дождь, состоящий из пыли, грязи, гравия и веток деревьев. Обзор был на время нарушен. Отчаянно моргая, Говс оглядывался по сторонам. Глаза покраснели на его темнокожем лице, которое было искажено страшной гримасой нечеловеческого физического и душевного напряжения. Голос звучал хрипло и как-то булькающе: