Реквием в Брансвик-гарденс
Шрифт:
– Возможная ситуация, – согласился Доминик, ощущая, как крепнет у него в груди страх. Питт также может посчитать такую версию вероятной. Она позволит уцелеть Рэмси и Вите. Именно об этом мечтала Кларисса: об избавлении для своего отца и брата. Конечно же, этому будет рад и Мэлори. Только Трифена останется безразличной, ей главное – чтобы в принципе отыскался виноватый.
Кордэ попытался глотнуть и ощутил, что глотку его перехватило. Он не толкал Юнити. Он и близко не подходил к лестничной площадке, когда она упала, и не имел представления о том, кто мог там оказаться. Ситуация оказалась даже хуже, чем тогда, на
– Я не толкал ее, – вновь повторил Кордэ. – Но вы правы, я – человек опытный. – Священник попытался глотнуть пересохшим ртом. – Я знаю, как надо отказать женщине, не вызывая паники и не провоцируя ссоры, не говоря уже о насилии.
Это было не совсем справедливо, однако момент не допускал пространных объяснений.
Рэмси промолчал.
Доминик попытался найти, что сказать. Тяжесть обвинения ложилась на Парментера-старшего. Если он был невиновен, то должен был ощущать такой же ужас, какой только что прикоснулся к Кордэ, а пожалуй, и худший. Все обвиняли Рэмси, даже члены его собственной семьи. И полиция как будто бы верила им. Он должен был ощущать такое одиночество, какого не в состоянии было понять любое воображение.
Инстинктивным движением Доминик протянул руку и положил ее на запястье наставника, и только потом, когда отнимать руку было уже поздно, понял, что сделал.
– Питт установит правду, – решительно произнес он. – Он не позволит, чтобы обвинили или арестовали невинного человека. Поэтому его и прислали сюда. Он не склонится перед чьим-либо давлением и не сдастся.
Рэмси несколько удивился:
– Откуда вы знаете?
– Он женат на сестре моей покойной жены. Мы – давние знакомые.
– Вашей жены?
– Да, которая умерла. Ее убили… десять лет назад.
– Ах… да, конечно. Простите. Забыл на мгновение, – извинился Парментер. Аккуратно высвободив свою руку из пожатия Доминика, он провел ладонью по голове, как бы для того, чтобы пригладить слишком редкие для этого волосы. – Увы, сейчас мне очень трудно собраться с мыслями. Я словно бы оказался посреди кошмара. Все время обо что-то спотыкаюсь.
Его собеседник поднялся на ноги:
– Что ж, пойду с обходом по этим людям. И пожалуйста… пожалуйста, не отчаивайтесь.
Рэмси тускло улыбнулся:
– Не буду. Во многом благодаря вам, не так ли?
Кордэ промолчал. Долг оставался за ним, и он понимал это. Выходя, он аккуратно притворил за собой дверь.
В первую очередь он нанес визит мисс Эдит Третован, леди, чей возраст было трудно определить из-за того, что нездоровье отобрало у нее ту жизненную силу, которой она в противном случае обладала бы. Кожа ее поблекла, а волосы стали почти совсем серебряными. Доминик сперва подумал, что ей уже за шестьдесят, однако одно или два сделанных ею замечания заставили его смутиться из-за допущенной им неловкости, и он понял, что собеседнице его, скорее всего, было не больше сорока пяти лет. Боль, а не время оставила свой отпечаток на ее лице, согнула ее спину и плечи.
Эдит была полностью одета, но лежала в шезлонге, как, очевидно, поступала и в лучшие времена. Она явно была рада его приходу.
– Входите,
Улыбнувшись, священник сел в предложенное кресло. Он уже готов был рассказать ей о причинах собственной усталости, однако подобная повесть только расстроит ее. Мисс Третован любила слушать о приятных вещах. Ей было достаточно и собственных испытаний.
– Пожалуй, да, – согласился мужчина, чуть пожимая плечами. – Но меня это не угнетает. Впрочем, возможно, что я ошибаюсь. Но сегодняшний день предназначен для визитов к друзьям. Как вы себя чувствуете?
Его собеседница также скрывала истину:
– O, спасибо, очень хорошо. И я нахожусь в превосходном настроении. Я только что прочитала несколько замечательных писем одной леди, которая путешествует по Египту и Турции. Какую интересную жизнь она ведет! Читая, я восхищаюсь ею, однако боюсь, что на ее месте умирала бы со страха. – Она чуть поежилась. – Разве не великолепно, что мы можем путешествовать мысленно, посредством других людей? Узнаем все интересное, и никаких тебе мух, жары и болезней.
– Абсолютно согласен с вами, – поддержал ее гость. – Никаких дорожных болезней, никакого болтания и тряски на спине мула или верблюда, никаких ночлегов на земле. А знаете, мисс Третован, честно признаюсь, превыше всего я ценю исправный водопровод…
Эдит бодро хихикнула:
– Согласна с вами. Итак, мы с вами оба не принадлежим к породе путешественников?
– Ну, если путешественников никто не будет ждать дома, кому будут они выкладывать свои впечатления после возвращения?
Мисс Третован была в высшей степени удовлетворена. С полчаса она, лежа, пересказывала прочитанное, а Кордэ внимательно слушал ее и вставлял уместные реплики каждый раз, когда она делала достаточно продолжительную паузу, чтобы дать ему слово. Пообещав ей подобрать несколько книг на ту же самую тему, он оставил женщину вполне довольной. Доминик не стал заговаривать с ней на религиозные темы и только подумал, что это придется сделать потом. Сейчас это казалось ему неуместным.
Следующим он посетил мистера Ленделлса, вдовца, остро чувствовавшего одиночество и день ото дня впадавшего во все большую тоску.
– Доброе утро, мистер Ленделлс, – бодро проговорил священник, когда его провели в зябкую гостиную. – Как поживаете?
– Мой ревматизм сегодня ужасен, – недовольным тоном ответил хозяин. – От доктора никакого толка. Такого сырого года я не упомню, а я их могу насчитать достаточно много. Надо полагать, лето также будет прохладным. На противоположное шансов немного.
Он неловко опустился в кресло, и Доминик сел напротив него. Этот разговор обещал быть нелегким.
– Что пишет ваша дочь из Ирландии? – поинтересовался Кордэ.
– Там еще более сыро, – удовлетворенным тоном проговорил его собеседник. – Уж и не знаю, чего ради она отправилась туда.
Наклонившись вперед, он подложил крошечный кусок угля в огонь.
– Мне казалось, вы говорили о том, что ее муж занимает там важное положение. Или я вас неправильно понял? – попытался поддержать беседу священник.