Реквием. Умирать — в крайнем случае
Шрифт:
— Хочу прокатиться до Оксфорда. Говорят, там шикарный университет.
— А, вы проявляете заботу о своем образовании… — рычит горилла. — Не лучше ли вам сперва позаботиться о собственном здоровье?
И, чтобы продемонстрировать крайнюю необходимость в этом, горилла упирает мне в пах дуло своего пистолета, спрятанного в кармане плаща. Мне следовало бы объяснить, что именно забота о здоровье ведет меня в старый Оксфорд, но какой смысл ждать сочувствия со стороны животного, даже если оно в результате тысячелетней эволюции прошло полдороги от обезьяны до человека.
— Вы меня проткнете, — говорю
— Объяснения потом, — рычит горилла. — А сейчас следуйте к выходу.
Идем к выходу. Но в тот момент, когда мы, оставив бетонную ленту перрона, вступаем в суматоху зала для пассажиров, я резко кидаюсь в сторону и бегу через толпу, невольно разбрасывая мирных граждан в стороны. Мне удается мгновенно проскользнуть в дверь, ведущую к стоянке такси.
Там я вскакиваю в первую машину, стоящую в голове колонны такси, поджидающих клиентов, и бросаю:
— Королевская больница! И как можно быстрее, пожалуйста.
Таксист — из той породы невозмутимых флегматиков, которыми трудно командовать, но, услышав слово «больница», он поворачивает ключ и дает газ. Я оглядываюсь, хочу убедиться, что горилла потеряла мой след, и в эту минуту слышу голос человека за рулем:
— Вы уверены, сэр, что вас пропустят в это время?
— Надеюсь, — отвечаю я, — случай из ряда вон выходящий!
Сказанное действительно верно. Я не мог допустить, что Мортон так быстро организует слежку за мной, но раз этот факт установлен, мне необходимо хотя бы на короткое время оторваться от своих преследователей и заняться решением задачи, которую я, возможно, позднее не буду в состоянии решить.
Я отпускаю такси у входа в больничный парк и отправляюсь пешком в обратном направлении, пока передо мной не появляется сверкающая зеленым неоном вывеска небольшой гостиницы. Сняв номер на одну ночь, я заказываю кофе и поднимаюсь к себе. В ящике письменного стола, как я и предполагал, лежат листы бумаги с бланком заведения и конверты. Я сажусь за стол и принимаюсь за письменную работу.
Центр, естественно, узнает о прибытии товара из самих почтовых открыток. Но я должен дать информацию о всех подробностях этой операции, о разговорах с Дрейком и Мортоном и о положении, в которое я попал и которое, вероятно, лишит меня возможности отправлять новые послания. В сущности, одного лаконичного SOS было бы вполне достаточно, чтобы освободить меня от необходимости излагать факты по последнему параграфу, но я не охотник до драматических финалов.
Когда я заканчиваю свое домашнее задание и допиваю четвертую чашку кофе, которое мне подает хозяйский сын, стрелка часов уже минует цифру десять. Заклеив конверт, я сую его в карман и спускаюсь вниз. Плачу по счету вперед, объяснив это тем, что я съезжаю очень рано утром, и прошу вызвать такси.
Такси меня довозит до того самого квартала, где сегодня начался мой рабочий день. Я отпускаю такси на перекрестке и проделываю несколько сот метров пешком, пока не оказываюсь на соответствующей улочке перед соответствующим домом, в почтовый ящик которого я в первый и последний раз опускаю конверт, содержимое которого и с виду, и по объему отличается от жалких рекламных листовок. В
В сущности, моя миссия окончена. Остается одна последняя задача, касающаяся прежде всего самого меня. Пора уже исчезать. Но куда и как? Моя виза давно просрочена, и Дрейк не соблаговолил ее продлить под тем предлогом, что, пока я нахожусь у него на службе, мне ничто не грозит. Вернуться к любезной Дорис сейчас невозможно. Пересечь границу без визы с таким паспортом — немыслимо. А скрыться в каком-нибудь отдаленном предместье означает рано или поздно оказаться в лапах полиции.
При других обстоятельствах оказаться в лапах полиции был бы не самый скверный вариант. Потаскают по разным полицейским участкам, пока власти не примут решение выслать меня из страны. Но у ЦРУ длинные руки, и теперь, когда я в течении многих вещей, Мортон не позволит мне улизнуть у него из-под носа. И хотя я и уничтожил некоторые документы из архива Дрейка, найдется более чем достаточно фактов и свидетелей, которые подтвердят мои связи с этим гангстером и обеспечат мне солидный срок.
Да, выхода нет. И то, что я сейчас свободно прогуливаюсь по ярко освещенной Черинг-кросс, только видимость свободы, потому что все двери передо мной закрыты. Единственное, что мне остается, — ждать указаний Центра. Такова предварительная уговорка. Хотя, когда она делалась, финальная ситуация не казалась мне столь драматичной.
Ждать решения Центра. И ждать там, где Центр предполагает меня найти. Правда, место достаточно продуваемое, на сквозняке… Но за отсутствием чего-либо более подходящего…
Подняв руку, останавливаю такси и называю адрес.
— Мистер Мортон ничего не говорил о вас, — сухо уведомляет меня горилла в полосатом жилете, загораживая дверь.
— Ничего. Доложите ему.
— Здесь не вокзал с залом ожидания, куда всякий может зайти, когда ему вздумается.
— Хорошо, — завтра утром я сообщу шефу, что вы не пустили меня к нему, — заявляю я и поворачиваюсь кругом.
— Стойте, бросьте ваши фокусы, — ворчит лакей и идет докладывать.
Через две минуты он впускает меня в дом, причем неприязненное выражение не сходит с его лица.
Мортон, расположившийся у камина в клетчатом халате, встречает меня не весьма любезно.
— Мне не по вкусу ваше чрезмерное своеволие, сэр, — цедит он сквозь зубы, не удосуживаясь предложить мне стул. — Вразрез с моими указаниями вы оказываетесь в Сохо, пытаетесь без моего разрешения выехать из города, исчезаете самым нахальным образом, когда вас останавливает мой человек, и в довершение всего беспокоите меня в такой поздний час… Должен вам признаться, подобное поведение не в моем вкусе, и я не склонен его терпеть.
— Разумеется, — кротко соглашаюсь я, — но я именно потому и пришел к вам, чтобы рассеять недоразумения, которые, возможно, возникли.
— Хорошо, рассеивайте их, только покороче, — ворчит хозяин, и на этот раз не предлагая мне присесть.
— Прежде всего, должен вам признаться, что воспринял ваши слова по поводу Сохо не как приказ, а как совет. И поскольку у меня с Дрейком старые счеты…
— Какие счеты?
— Я не получил от него ни пенса за предыдущую партию, невзирая на торжественное обещание…