Религер. Последний довод
Шрифт:
Калина не обратила на это внимания. Она, как хладнокровный снайпер, переводила взгляд больших глаз с одного лица на другое.
– Я собрала вас для единственной цели, о которой вы уже уведомлены, – продолжила она. – Я собрала вас в этот день, чтобы навсегда прекратить многовековую вражду и помочь обрести единство.
Вновь недовольный гомон – она посмела сказать, что собрала Старших, а не они сами пришли к ней на встречу. Какая наглость!
Егор усмехнулся. Старшие, как обычно, слышали лишь то, что хотели услышать. Как же – речь ведь об их статусе.
– Милая
Ему вторили, его поддержали.
– Дорогой Вэндэр, – в тон ордалианину ответила Калина, позволив себе легкую снисходительную улыбку. – Вы как всегда держите руку на пульсе событий, но на этот раз вы неверно расставили акценты. Я не та юная девочка, которую вы помните. Впрочем, меня вы помните уже не девочкой, не так ли?
Зал ахнул. Вэндэр, седой старец с длинной бородой, покрылся багрянцем и вскочил со своего места. Его буквально распирало от ярости. Рядом поднялась со своих мест его охрана.
Однако, его соратники-Старшие остались сидеть на своих местах, ехидно улыбаясь. Вэндэр, в конце концов, лишь грязно выругался и сел обратно.
– Я не договорила, – голос Калины окреп, – Вы неверно расставили акценты, дорогой мой Вэндэр. Мы собрались здесь не ради того, чтобы обсуждать мой феномен, а потому, что вы желаете и дальше говорить с народом с высоты своего трона. Который я, при желании, могу у вас отнять.
Зал захлебнулся возмущенным штормом.
Калина терпеливо ждала, опустив глаза в пол и вглядываясь в лишь ей ведомую даль.
Когда эмоции пошли на спад, она кивнула своему помощнику, и тот что-то сказал в рацию.
Из темноты других ворот, не через которые заходили Старшие, появилось две фигуры – сухой, молодцеватый старик с ордалианским символом на шее и крепкого вида мужчина, который вежливо сопровождал старика, поддерживая под руку.
В воцарившейся тишине мужчина оставил ордалианина рядом с Калиной, а сам удалился обратно.
– Вам знаком этот человек? – спросила у зала Калина, указывая на старика.
– Знаком, – ответил второй Старший ордалиан, толстяк с добродушным лицом. – Это один из моих прихожан. Я лично попросил его явиться сюда.
– Хорошо, – кивнула Калина. – Вы можете сказать, достопочтимый Элдар, какой Дар у этого человека?
– Этот человек не обладает Даром, – откликнулся Старший. – Бог не подарил ему Искру.
Калина еще раз кивнула, жестом приказала старику приблизиться. Указала на место подле себя. Произнесла громко и четко:
– Можешь не молиться, теперь от этого ничего не зависит.
И подняла вверх ладонь…
Каким-то чудом Волков ощутил легкое движение воздуха, прежде чем его шею обвила стальная струна удавки. В последний миг он успел просунуть между тугой нитью и кадыком ладонь. Кожу тут же обожгло,
Религер засипел, попытался второй рукой достать душителя через голову. Пальцы скользили по короткой стрижке, тщетно стараясь зацепиться хоть за что-то. Ботинки отчаянно заскользили по полу, когда Волкова потащили прочь от трибуны. В голове мелькал калейдоскоп мыслей, прерываемый пулеметной очередью из одного лишь «Дыши! Дыши!»…
– Твой Бог не захотел дать тебе частицу себя, – ласково, как ребенку, сказала Калина старику. – Это сделаю я.
– Но я не хочу… от тебя, – еле слышно промямлил старик, однако его мнение никого не интересовало…
… Второй человек ухватил ноги Волкова, оторвал его от земли. Егор, оглушенный шумом в ушах и собственным хрипом, попытался оттолкнуться от него, опрокинуть, но не вышло…
– Для меня это не сложно, – Калина протянула раскрытую ладонь к старику, но тот попятился. Девушка недовольно посмотрела на сидящих Старших ордалиан. – И это ваш кандидат?
– Позволь мне, – поднялся Элдар, и привыкший вещать в высоких храмах голос зычно зазвучал под бетонными сводами. – Сын Тимофея, вспомни, о чем мы говорили? Это лишь испытание твоей веры!
…В глазах потемнело, глотку будто жгло огнем. Струна перетянула сонные артерии и от руки у горла толку больше не было. Силы начали покидать сведенные нехваткой кислорода конечности.
Где Илияс?!
…Старик покорно склонил голову, пальцы судорожно теребили символ веры – виселицу. Он сделал шаг навстречу Калине. Та довольно улыбнулась…
Егор выдернул руку из-под удавки, оставил на ней ошметки собственной плоти. Сталь врезалась в мягкое горло, вдавливаясь глубже и глубже, грозя отрезать голову.
Скрюченные пальцы с трудом нашли рукояти стилетов, выдернули их из рукавов…
Калина простерла ладонь над стариком, многозначительно обвела взглядом собравшихся. Опустила ладонь на редкие, седые волосы ордалианина. Теперь, кажется, что старик пришел к ней за покаянием. Видно, что девушка наслаждается моментом…
Пальцы бьет судорога, они не могут удержать ножи. Один стилет вылетел и упал на пол. Но второй нож все еще в деле – сознание, плывущее в рычащем и бурлящем кроваво-черном мареве, воспринимает его как обломок бревна, возникший рядом с утопающим. И все, все силы нужно направить на то, чтобы схватиться, чтобы удержать и удержаться…
– Я хочу, чтобы ты летал, – наконец говорит Калина и легонько толкает старика пальцем в центр лба. Отступает на шаг, удовлетворенно складывая руки.
Старик непонимающе открывает глаза, оглядывается в поисках подсказки – что делать дальше? Он – не Искра, он не знает как пользоваться Даром…
Пальцы вокруг рукояти ножа свело намертво. Нужны силы на последний рывок. Сейчас или уже никогда.
Этот мах больше похож не на удар, а на то, как поры ветра качает безвольные руки тряпичной куклы. Нож проносится возле самой головы Егора и уходит назад. Острая сталь протыкает что-то упругое, по пальцам течет обжигающая жидкость.