Реликт 0,999

Головачев Василий Васильевич

Вдруг он услышал дробный шорох и тут же почувствовал чувствительный удар в грудь, потом еще один — в поясницу. Градины размером с перепелиное яйцо посыпались сверху. Надо прятаться. Вихров вспомнил, что в подвале госпиталя есть коридор, ведущий к системам главного контура ускорителя.

Кряхтя и чертыхаясь, он вцепился в тело Чехова и потащил его назад, в госпиталь. Град усиливался, крупные льдинки больно ударяли по спине и плечам, от некоторых шел легкий дымок, означавший, что в них были вкрапления твердого азота. Вырожденная материя дела свое дело, атмосфера над ускорителем стремительно охлаждалась, переходя в жидкую, а затем в твердую фазу, а на ее место устремлялся воздух из соседних областей. Наверное, мелькнула мысль, над всей Сибирью уже бушует ураган.

Большая градина ударила в лицо Чехова, и он застонал. Разбитые губы зашевелились, глаза приоткрылись. Нет худа без добра, пронеслась

мысль. Вихров затащил Чехова в холл госпиталя. Теперь надо вспомнить, где вход в коридор. Я должен оставить его здесь, таскаться по подвалу у меня нет сил. Найду вход, а потом вернусь.

Вихров нагнулся к лицу Чехова. Казалось, он ждал этого. Глаза его были широко открыты. Слава Богу, очнулся.

— Вход в ускоритель, — сказал Вихров и закашлялся от холодного воздуха. — Я найду вход в ускоритель, и вернусь за тобой. Ты понял меня?

Губы Чехова раздвинулись в улыбке. Вот и славно, подумал Вихров, и хотел было встать — но почувствовал, как в него вцепилась рука Рене. Казалось, он пытается приподняться и что-то ему сказать. Сол наклонился ниже, приблизившись к его лицу. На темных волосах Чехова белели снежинки, струйка крови потекла из угла рта. Серая кожа на впалых щеках шелушилась, словно бы тень абсолютного холода уже коснулось их. Он тяжело, прерывисто дышал, Вихров чувствовал смешанный запах коньяка и крови. Рене умирает, подумал Вихров, умирает и перед смертью пытается мне сказать что-то важное. Что именно? О чем мы говорили с ним перед взрывом? В голове у него все смешалось, он помнил только пьяное лицо Чехова, помнил, как тот его в чем-то упрекал, какой-то дурацкий был упрек, совсем не по делу… А может, и по делу, потому что все-таки он меня задел, какая-то правда в его словах была, только вот какая — не вспомнить никак…

— Вода…, - услышал он натужный шепот, — вода…

Чехов кашлянул, изо рта потекла кровь. Лицо исказилось гримасой боли.

— Воды? — переспросил Вихров, — тебе дать воды?

Чехов мотнул головой. Горящий взгляд был устремлен прямо на Вихрова. Будь мы паранормами, некстати мелькнула мысль, все было бы гораздо проще. Способность невербального общения — их эволюционное преимущество перед нами.

— Вода гасит огонь, — сипло прошептал Чехов.

Вихров ждал продолжения. Может, это просто предсмертный бред. Что же, человек, спасший ему жизнь, достоин того, чтобы его выслушали, даже если его слова ничего не значат. Рука Чехова, которой он вцепился в Вихрова, разжалась, кисть сложилась в кулак, а указательный палец нацелился в небо.

— Там… вода, — выдавил из себя Чехова, — а потом будет огонь.

Казалось, эти слова отняли у него последние силы. Рука упала на бетонный пол, но взгляд все еще цеплялся за Вихрова, призывая его к себе. Вихров наклонился ниже. Недалеко от входа в госпиталь упала ледяная глыба, прозрачные осколки с приятным звоном усеяли пол. Один из них докатился совсем близко, его ровную поверхность застилала переменчивая дымка. На бетонном полу под осколком тут же выступил иней. Если я прикоснусь к нему, то получу ожог, отстраненно подумал Вихров. Еще одна глыба врезалась в здание где-то выше, из лестничного пролета лениво выползли клубы пыли.

— Материя — вода, нагуаль — огонь, — услышал Вихров, — ускоритель…, - Чехов подавился, и с трудом сдержал кашель. — Ускоритель соединит их… Ты понял? Спаси ускоритель…

Ни хрена я не понял, подумал Вихров, но говорить об этом не стал, а только кивнул головой — мол, да, понял, успокойся, все в порядке. Поверил он ему или нет? Этого Вихров так и не узнал, потому что горящий взгляд Чехова вдруг погас — разом, как будто задули свечу, веки сомкнулись, пальцы, собранные в кулак, разжались. Он умер, понял Вихров, и где-то в глубине души почувствовал облегчение — теперь не надо таскаться с ним, теперь ты можешь думать только о том, как спастись самому. Инстинкт самосохранения, живущий в каждом из нас, ничего не попишешь.

— Хрен тебе, — громко сказал Вихров неизвестно кому. — Хрена тебе лысого, ясно?

Он ухватился за мертвое тело Чехова и потащил его за собой, сам не зная зачем — может, хотел самому себе что-то доказать. Или просто из упрямства. А может, таким образом он наложил на себя епитимью за плохие мысли о ближнем — подобно тому, как это делали древние христиане. Шаг за шагом Вихров спускался в подвал, падал и вновь поднимался, недалеко раздавались гулкие удары: что-то крупное падало сверху на полуразрушенное здание госпиталя, один раз его обдало ледяным ветром, резко дующим из проема в подвальной стене. На бровях выступил иней, нос потерял чувствительность, губы застыли. А потом он увидел тяжелую дверь с черным трилистником — знаком радиации —, освещаемую тусклым светом аварийного фонаря. Вихров откинул защитный кожух, под

которым белела панель управления, набрал персональный код. Дверь дрогнула, и с ровным, низким шумом поползла в сторону. Толстые стальные переборки создавали ощущение безопасности, надежной защиты от бушующей наверху стихии. Вихров знал, что это иллюзия. От вырожденной материи еще не придумали иной защиты, кроме аннигилятора Погорилого, а их-то как раз на ускорителе не было. До установки стационарного устройства руки не дошли, а мобильного сейчас не достать, да и не факт, что его мощности хватит. А без аннигилятора подземный комплекс, оборудованный системами безопасности высшего уровня, даст отсрочку на несколько часов, а затем вырожденная материя высосет все тепло, вещество охладится до абсолютного нуля, превратившись в хрупкую неподвижную массу, лишенную всякого подобия жизни и способную породить только хаос, в который ее и ввергнет столкновение с нагуалем… Вода гасит огонь, вспомнил Вихров, что же все-таки Рене имел в виду? Он перетащил безжизненное тело через порог, аккуратно прислонил к стене. Застывшее лицо Чехова выражало покой. Из глубины ускорителя дул теплый воздух, нагнетаемый мощными насосами, наружная стена возле входа покрылась мелкими капельками. Чуть подальше они застывали, посверкивая в свете аварийного фонаря. Дверь медленно поехала назад, предупреждая о своем движении резким сигналом зуммера, спустя несколько секунд она с мягким щелчком встала на место. Послышалось шипение воздуха в системе герметизации, на экране под потолком появилось изображение наружной части коридора перед дверью. Вихров увидел, как снег белой поземкой засыпает дверь, на глазах погребая ее под плотной массой. Потом он почувствовал толчок, смягченный системой безопасности, экран на мгновение погас, а когда изображение вновь на нем появилось, то ничего, кроме белой сплошной пелены, Вихров не увидел. То ли снег, то ли бетонная пыль — разобрать он не смог. Теплый воздух, ровно дующий из глубины ускорителя, согревал Вихрова, и он почувствовал, как усталость наваливается на него. Если сейчас не поднимусь, то засну, промелькнула мысль, а спать мне никак нельзя, нужно идти дальше, наверное, там есть еще люди… Глаза слипались, тело умоляло об отдыхе. Ему казалось, что он встает на ноги — тяжело, опираясь на стену, но все же встает и даже делает первый шаг, и только потом Вихров понял, что ноги не чувствуют пола, что это сонный обман, никуда он не идет. Но сил для борьбы уже не осталось, цепкая темнота окружила его со всех сторон, и Вихров заснул, думая, что пытается проснуться…

ЛАБОВИЦ. СОЗДАТЬ ПОСЛАНИЕ.

Лабовиц вышел из поля сил, весь сеанс длился меньше двух секунд. Он рассчитывал, что агенты ФАГа не успели его засечь. Если, конечно, не ждали специально. Но такая вероятность была небольшой — Грехов специально вывел его из сражения, чтобы отвлечь от него внимание. То, что Чехов погиб, не успев толком рассказать Вихрову о своей идее, усложняло ситуацию. Надо было найти способ довести информацию до директора Академгородка. Все должно выглядеть естественно, подумал он, время раскрыть карты еще не пришло. Вихров сам найдет то, что нужно. Как это сделать? Лабовиц задумался, перебирая в памяти привычки Чехова и Вихрова, характерные черты их отношений. Вскоре он нашел то, что нужно. Идея, простая и изящная. Герман улыбнулся — в иной ситуации это его позабавило бы. Но только не сейчас. Пси-послание нужно сделать со всей тщательностью, чтобы Вихров не смог ничего заподозрить.

СОЛ ВИХРОВ. ЗАВЕСТИ ЧАСЫ.

Резкий металлический звон разбудил Вихрова, он открыл глаза и тут же зажмурил их от яркого света, успев понять, что лежит на спине под лампами универсального медицинского комплекса. Что-то я стал частым гостем у докторов, промелькнула мысль. Быстрее, услышал он чей-то голос, будите быстрее. Вихров почувствовал, как его тормошат за плечо. Встаю, встаю, пробормотал он. Молодая медсестра заботливо склонилась к нему.

— Как вы себя чувствуете? Сможете идти?

Вихров сел на кушетке и опустил ноги на пол, попробовал опереться на них. Вроде нормально. Он заметил, как на соседней кушетке лежит тело Чехова, прикрытое простыней. Рядом на стуле висела его одежда. Из нагрудного кармана куртки торчал смятый край сложенного бумажного листа.

— Как он? — спросил Вихров, хотя и так знал ответ.

— Он умер, — сказала медсестра. — Был уже мертв, когда вас нашли. Послушайте, нам нужно спешить…

— Да, да, конечно, — пробормотал Вихров. Он и сам помнил, что времени осталось мало, только вот для чего? Голова все еще не включилась, какая-то смутная мысль билась на краю сознания. Что-то связанное с Чеховым. За последние двенадцать часов я уже дважды побывал на больничной койке, а в семьдесят девять это не шутка. Может, поэтому стал хуже соображать?