Реликт (том 2)
Шрифт:
Уже входя в здание метро, задумавшийся Ратибор вдруг краем сознания отметил некоторую необычность обстановки.
С введением режима ГО обычная сутолока у станций метро исчезла, вход в них контролировался пограничниками, и люди, понимая, чем это вызвано, в большинстве случаев не роптали, здесь же, возле метро «Мещерский бор», собралась приличная толпа пассажиров, и все молчали! И лишь увидев троих крепких молодых людей в полумасках, одетых в серые кокосы, с импульсными электроразрядниками в руках, Ратибор понял, что стал свидетелем захвата метро одной из отчаянных групп «золотой» молодежи, искавшей спасения от приближающегося в лице Конструктора «конца
Его заметили сразу. В спину Ратибора уткнулся твердый ствол разрядника, чьи-то руки сорвали с ушей клипсы рации, толкнули в спину. Берестов вошел в вестибюль станции, непривычно тихий и пустой, поискал глазами пограннаряд и увидел у стены слева два тела. Третий пограничник сидел на полу с посеревшим от боли лицом, у него была сломана ключица.
Нападавших было десятка полтора. Трое из них возились с инком метро — видимо, кто-то из пограничников успел заблокировать управление, — остальные шатались по платформе вдоль всего длинного ряда кабин метро, составляющего своеобразный поезд, подтаскивали поближе контейнеры, рюкзаки, штабеля пластиковых банок, ящики и упакованные в прозрачные мешки коробки с концентратами. Судя по всему, «экспедиция» готовилась тщательно, и лишь расторопность пограничников помешала группе осуществить задуманное в считанные минуты. Поскольку станция «Мещерский бор» была единственной в районе, работающей на Приземелье и на дальний космос, руководители группы точно знали, куда попадут, и останавливаться на полпути не собирались.
— Живы? — кивнул Ратибор на лежащих парней. Сидящий пограничник покривился, с трудом сдерживая слезы; был он молод и неопытен, и еще не научился сдерживать эмоции, как старшие товарищи.
— Не дергайся! — Ратибора толкнули в спину. — Лицом к стене! Руки на затылок!
И время для безопасника остановилось…
Дрался он холодно и расчетливо, сдерживая ненависть и ярость, вспыхнувшие в душе, словно перед ним были «серые люди», не ведающие боли. Однако противник его был во сто крат беспощаднее, наглее, агрессивнее и вероломнее, потому что исповедовал древний принцип — «цель оправдывает средства». То, что эта цель — собственное благополучие, подленькое, физиологическое, просчитанное низменными сторонами души, — их ничуть не смущало.
Конвоиров он успокоил точными уколами в нервные узлы, еще двоих оглушил, а когда остальные начали пальбу, ответил тем же, завладев электроразрядником командира группы. Через минуту все было закончено, оставшиеся вне схватки члены группы сориентировались поразительно быстро и бросились наутек, пробиваясь сквозь толпу к стоянке такси, но лишь одному из них удалось скрыться, троих задержали прибывающие пассажиры, а четвертого, с белыми от страха глазами, открывшего пальбу по безоружным людям, нейтрализовал примчавшийся поднятый по тревоге пограничный наряд.
Угрюмо ответив на вопросы кобры-капитана пограничников и понаблюдав за врачами, хлопотавшими у тел пограничников, Ратибор отыскал лежащего без сознания руководителя группы «путешественников» и забрал у него клипсы рации, затем поспешил к заработавшим кабинам метро, не обращая внимания на восторженно-удивленные взгляды молодых ребят, возбужденных и одновременно огорченных тем, что инцидент исчерпан.
Клиника спас-центра — двадцатишестиэтажное «колье» из нескольких сотен «драгоценных камней»-палат, процедурных кабинетов, операционных боксов, залов отдыха, спортзалов — располагалась на берегу Десны в километре от основного здания Управления аварийно-спасательной службы. Сообщив инку-диспетчеру, кто он и к кому направляется,
С полминуты они разглядывали друг друга, потом по губам Грехова скользнула едва заметная улыбка.
— Говорят, ты неплохо потренировался у метро.
— Неплохо, только спарринг-партнеры попались неопытные, — в тон проконсулу произнес Ратибор.
Грехов кивнул, буркнул нечто вроде «ну-ну», и капсула лифта унесла его в недра здания. Постояв немного, чтобы справиться с неприятным осадком от встречи, Берестов вошел в палату и был едва не сбит с ног: Настя ждала его за дверью, прыгнула на шею и, всхлипывая, принялась целовать его лицо, уши, плечи, руки, пока оглушенный водопадом чувств — в пси-диапазоне он представлял собой самый настоящий водопад! — Ратибор не оторвал ее от себя, зажмурившуюся, с мокрым от слез лицом, в распахнувшемся халате, милую, безумно красивую и желанную…
Полчаса ушло у них на междометья, объятия и шепот, пока Настя не пришла в себя и не принялась приводить себя в порядок.
— Я могла бы уже уйти отсюда, — сказала она, причесываясь, поглядывая на чеканный профиль Ратибора, — но решила подождать тебя, Габриэль сказал, что ты придешь сразу после драки. Ты дрался? Это правда?
Ратибор поневоле нахмурился. Темное чувство открывающейся под ногами бездны качнулось в нем.
— Он сказал, что я дрался? Когда?
— Когда сказал? Почти час назад, перед твоим приходом. — Девушка оглянулась. — Что, он ошибся?
— Нет, но… я думал, что ему сообщили о схватке по «треку», однако он знал об этом еще до события… хомозавр!
Анастасия вздрогнула, побледнела.
— Ты… ты говоришь это… с ненавистью! После того, что он сделал для тебя, для всех… Неужели вы так не терпите его? За что? За то, что он отличается от вас? За его силу, волю, риск, благородство, наконец? — Голос ее превратился в шепот, погас. — Ты хочешь, чтобы…
Ратибор покачал головой, снял мысленный контроль и на мгновение обрушил на голову девушки весь свой внутренний мир, все свои вопросы, мысли и чувства, запертые в душе, мучившие его и ждущие ответа. Настя снова вздрогнула, прислушалась, полузакрыв глаза, легкая краска вернулась на ее щеки.
— Извини, я была неправа, — скороговоркой проговорила она, вскакивая и целуя Берестова в подбородок. — К тебе мои слова не относятся, хотя было время, когда и ты относился к нему…
— Было, — согласился Ратибор. — Но я — иное дело, вряд ли кто-нибудь еще знает его с других сторон, отсюда нелюбовь, неприязнь и даже страх. Забава призналась, что она его боится, «яко татя в ночи». Да и у меня иногда, честно признаться, появляется холодок жути. Ты знаешь что он якшается с чужанами? Не говоря уже о «серых призраках»?
Настя не отвела взгляда.
— Знаю. Ну и что?
Ратибор пожал плечами.
— Его не зря прозвали хомозавром. И не делай страшные глаза, я не отношусь к лагерю тех, кто уже сейчас начинает шептать обвинения в его адрес, будто он во всем виноват наравне с Юнусовым и Железовским.
— Потому что он всегда участник, а не сторонний наблюдатель, он всегда в центре, а не с краю. — Настя забралась к Ратибору на колени, выключила стены, и в комнату ворвался солнечный день. — Таких любят не все, они всегда кому-нибудь мешают. Даже тебе.