Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969
Шрифт:
– Солдатик, пойдём с нами домой, Новый год встречать! – обратилась ко мне одна из них.
– Пойдём-пойдём, – поддержала её товарка. – Мы тебя обслужим по высшему классу! Небось, соскучился по женской ласке?
Я сразу понял, что это женщины лёгкого поведения. К таким я относился с брезгливостью, поэтому прошёл мимо них молча. Направился в город, надеясь у кого-нибудь узнать о детском доме. Встретились добрые люди, которые подвели меня прямо к воротам. Только вот ворота оказались закрытыми. Я постучал, потом ещё раз, громче, но никто не отозвался. Идти обратно? Нет уж, не для того
На улице было пустынно, до Нового года оставалось каких-то полчаса. Я лёг на снег и начал разгребать его руками, чтобы пролезть под воротами. С трудом, но это мне удалось, и я оказался во дворе детдома. Я подошёл к дверям здания, которые тоже оказались закрыты. Постучал. Мне открыла женщина и спросила:
– Вы кто? Что вам надо, да ещё ночью?
В доме слышалась музыка, крики детей, песни.
– Я родной брат вашего воспитанника, Фёдорова Жени. Приехал издалека и хочу забрать его домой.
– У нас сейчас новогодний праздник, ребята веселятся, водят вокруг ёлки хоровод. Там же и ваш брат. Я скажу директору о вас. Вы проходите в коридор и там подождите минуточку.
Ждать мне пришлось недолго. Вдруг в коридор выскочил мальчишка с нарисованными усами, наряженный мушкетёром: в плаще нараспашку, шляпе и с самодельной шпагой на боку. Он пулей метнулся ко мне. Хоть и был он в маскарадном костюме, и не виделись мы шесть с половиной лет, я всё равно узнал Женьку.
Я протянул, распахнул руки для объятия, но он буквально запрыгнул мне на грудь. Я прижал его к себе. Он обнял меня за шею, стал целовать. Я поднял его вверх над головой, и у меня невольно потекли слёзы. Я вспомнил, как его малышом носил на руках, как от голода он сосал мою губу. Когда я опустил его на пол, он спросил:
– Почему ты плачешь? Надо радоваться!
– Я и радуюсь. Это, Женя, слёзы радости! Не знали мы не только где ты, но и жив ли вообще. А тут вон какой красавчик вырос, да с чёрными усами!
За нашей встречей внимательно и заинтересованно наблюдала директор детдома. Мы с ней ещё не разговаривали. Она подошла к Женьке и попросила его вернуться на «ёлку» и поиграть в мушкетёра.
– А мы пока с твоим братом поговорим, – добавила она.
Женька уже побежал, но вдруг остановился, оглянулся и, глядя мне в глаза, серьёзно спросил:
– Ты ведь без меня не уедешь?
– Нет, братик, нет. Я же за тобой приехал, – успокоил я его.
Директриса пригласила меня в свой кабинет, предложила снять верхнюю одежду. Она была симпатичной женщиной лет тридцати пяти, спокойной, уравновешенной. Другая бы стала упрекать, что я заявился среди ночи под Новый год – не мог, что ли, устроиться в гостинице? Она же предложила мне присесть на стул, сама устроилась в своём кресле за столом.
– Давайте знакомиться. Меня зовут Антонина Петровна, а вас?
Я назвал себя.
– Женя хороший мальчик, – начала она. – Умный, весёлый, учится хорошо. Завтра у нас нерабочий день, так что придётся вам провести у нас первое
– Спасибо, я очень благодарен за хороший приём. Надеюсь, что всё получится. Некоторые на вашем месте сдали бы меня в милицию за вероломное ночное вторжение на территорию детдома. Я ведь как лазутчик ползком под воротами пробирался к вам.
– А я-то голову ломала, кто же вас пустил! – всплеснула она руками и, наверное, представив, как всё было, засмеялась: – Ну и Фёдоров!
Я объяснил:
– Мне очень хотелось увидеть братика, к тому же сегодня был его день рождения. И видите, это у меня получилось!
– Вот ваш диван. И спокойной ночи. Я спешу домой, хочу успеть к бою курантов.
– Извините, что задержал, спасибо ещё раз.
Я тут же устроился на диване. Шапка стала подушкой, пальто – одеялом. Я уже закрыл глаза, когда услышал, как кто-то ко мне подкрадывается. Конечно, это был Женька. Мы тихонько поговорили несколько минут. Я спохватился, что не поздравил его с днём рождения и сказал много тёплых слов. Он ушёл к себе в спальню.
Первого января мне отдали брата на весь день. Мы с ним погуляли по городу, зашли в столовую. А вернувшись в детский дом, взяли мяч и клюшки для русского хоккея и на ледяной спортивной площадке приняли участие в матче двух команд. Кроме меня и Жени, в хоккей с мячом захотело поиграть много воспитанников детдома. Правда, были мы не на коньках, а в валенках. Игра длилась довольно долго, часа два – до самого обеда. Женя с ребятами пошли обедать в столовую, а я вернулся в свою «резиденцию» в приёмной, чтобы отдохнуть после жаркой хоккейной баталии. Неожиданно зашёл Женя и принёс мне обед со словами: «Не уходи в город, обедай тут». Наверное, всё-таки боялся, что я уйду один и не вернусь.
Второго января утром пришла Антонина Петровна, поздравила меня с Новым годом и спросила, как отдыхалось.
– Вас тоже с Новым годом, – ответил я. – Самочувствие нормальное, отдыхал хорошо.
– У вас есть с собой документы? – перешла она к делу.
– Паспорт мне должны выдать в ближайшее время. С собой лишь военный билет.
– Этого достаточно, – успокоила она и добавила: – Я раньше не интересовалась вашими документами, потому как видела вашу с Женей трогательную встречу. А сейчас нам нужно заполнить документ, назовём его «договор-обязательство», в котором вы обязуетесь воспитывать Женю и содержать его до восемнадцати лет.
Мы заполнили документ в двух экземплярах, подписали его. Директор поставила печать, один экземпляр договора вручила мне. Мы пожали друг другу руки. Она пожелала нам счастливого пути. Я поблагодарил её за воспитание брата и за тёплый приём.
Женю мне ждать не пришлось, он был уже готов, и мы пошли с ним на железнодорожный вокзал. В кассе я взял билет только на себя. Женька выглядел девятилетним пацанчиком: маленький, худенький. «Значит, билет ему не положен», – решил я.