Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969
Шрифт:
Вот и пойми этих начальников-самодуров. Зачем приходил? Чего хотел? Мы не стали выяснять, заходил ли генерал в другие комнаты, и если да, то как себя вёл. К Краснову никаких санкций не последовало, и то ладно. В отличие от генерала Оборотова наш начальник школы был человеком спокойным. Со студентами не панибратствовал, но если приходил к нам, то всегда разговаривал как с равными.
В начале 1956 года было ликвидировано Политуправление Министерства путей сообщения (МПС). Даже у нас в школе не стало должности заместителя начальника по политической части. С плеч железнодорожников сняли погоны, теперь все они
А потом на Свердловской железной дороге случилась крупная авария. Недалеко от станции Полуночная грузовой и пассажирский поезда, отправленные навстречу друг другу по одному пути со станции и разъезда, столкнулись лоб в лоб. Виноватым признали дежурного по полустанку, который, ко всему прочему был на работе в нетрезвом виде. Был снят с должности начальник Свердловской железной дороги Оборотов. Говорили, что его перевели на Молдавскую железную дорогу, но так это или нет, я точно не знаю. Со своей должности был снят также начальник службы движения Свердловской железной дороги. А прямого виновника – дежурного по разъезду – приговорили к расстрелу.
Надо заметить, что в то время ещё далеко не все локомотивные бригады были обеспечены рациями, и в случае нештатной ситуации часто ни диспетчер, ни дежурные по станции не могли предупредить локомотивные бригады.
Глава 88. ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ
После заселения в новое общежитие я написал домой свой новый адрес. И вскоре получил письмо якобы от мамы. «Якобы» – потому что оно явно было написано рукой Лены. «Мама говорит – ты мне больше не сын», – писала она. «Вот те раз!» – не поверил я. Если уж она и могла сказать подобные слова (в чём я сильно сомневался), то явно сгоряча, когда узнала, что я развожусь с Леной и бросаю её в «интересном положении». Я особо не расстроился, просто не верил тому, что мама может от меня отказаться.
Решил найти сестру Веру. Я знал, что она поступила в Свердловский пединститут на географический факультет. В институте узнал адрес её общежития. Оно оказалось недалеко от нашего (пятнадцать-двадцать минут пешего хода), вблизи Уральского политехнического института. Пригласил на совместную прогулку Юру Лебедева и Васю Рязанского. Они с радостью согласились пройтись по городу.
Мы нашли общежитие Веры. Она была у себя в комнате и очень обрадовалась, что я к ней пришёл. Познакомила с девчатами, с которыми вместе жила, а я представил своих друзей-товарищей. Юра был компанейским парнем, умел вести непринуждённый разговор, любил пошутить, поэтому скоро вся компания освоилась, и гости уже не чувствовали себя в тягость. Я хотел поговорить с Верой наедине, поскольку не афишировал своё семейное положение. Даже ребята не были в курсе моих семейных дел. Я попросил Веру выйти со мной в коридор, где и рассказал ей о письме Лены. Сестра тоже не восприняла всерьёз якобы мамину угрозу. Но я всё-таки пообещал Вере, что съезжу в деревню после Нового года.
На прощание я сообщил сестре телефон и адрес своего общежития. К нам всегда можно было позвонить – дежурные из обслуживающего персонала вызовут. Гостей тоже всегда пропускали, лишь спросив, к кому направляется посетитель.
Только в феврале я настроился съездить на выходной домой. Пришёл на вокзал уже вечером. На одной из платформ стоял поезд Москва – Владивосток. Я зашёл в вагон, не покупая билета. Проводница только мельком взглянула на мою железнодорожную форму и про билет даже не заикнулась. Я сел на свободное
– А не подскажете, какие дальше большие станции? – спросил я у пассажиров. Они удивлённо посмотрели на странного железнодорожника, не знающего дорогу (уж не шпион ли?), но ответили:
– Шадринск, Курган.
Я быстро выскочил из вагона. Мне ничего не оставалось, как вернуться обратно в Свердловск. Зато теперь я знал, что до Владивостока поезда идут не только через Поклевскую, но и через Курган, а соединялись эти две ветки в Омске.
Я сел на первый попавшийся поезд до Свердловска. Перед подъездом к городу услышал громкие голоса – по вагону шёл ревизор. Я перешёл в другой вагон. Поезд тем временем остановился на пригородной станции Шарташ, откуда в город ходили трамваи. Чтобы не искушать судьбу, я сошёл с поезда и пересел на трамвай.
Так бестолково сорвалась моя поездка домой, точнее, в дом, который я так и не смог признать своим. Лишь из-за того что там жила мама, мне приходилось там бывать. А поездку пришлось отложить до лучших времён.
Скоро я получил письмо от Лены, в котором она сообщала, что родила дочку, назвала её Галиной. В Талицкий роддом её отвозил Иван Гаврилович, привёз обратно в Горбуново он же. Я решил, что в ближайший выходной поеду обязательно.
Билета в этот раз я тоже не покупал. Хотя я был одет в форму железнодорожника, которым в некотором роде и являлся, но вообще-то билет был покупать обязан. Нам полагалось в год только два бесплатных билета, один по всему Советскому Союзу (выбирай сам, когда и куда ехать), и ещё один по своей Свердловской дороге.
На вокзале я взглянул на расписание. Поезд дальнего следования, идущий через мою станцию, как раз стоял на платформе. Я осмотрелся, выбирая, в какой вагон мог бы сесть без помех. И тут заметил второкурсника, идущего к этому поезду с явной целью уехать на нём. Мы с ним близко друг друга не знали, но не раз встречались в школе, общежитии и столовой. Я подошёл к нему. Мы поздоровались и коротко поговорили. Оказалось, что ему нужно было ехать до Богдановича – это почти половина моего пути. Я ему высказал свои опасения насчёт безбилетного проезда, на что он мне ответил:
– Не переживай, пойдём со мной.
Я присоединился к нему. Мы подошли к вагону. Проводница стояла у открытой двери и спросила:
– Вы куда, молодые люди?
– У нас проездной четвёртой категории, – уверенно заявил мой спутник.
– Тогда проходите, – разрешила она.
Мы зашли в вагон и сели рядом на свободные места. Я поинтересовался:
– Что это за проездной четвёртой категории?
– Такой билет выдают тем работникам железной дороги, которым часто по служебным обязанностям приходится ездить на любых поездах. До учёбы в школе машинистов я работал на вокзале в Богдановиче в железнодорожной милиции и имел такой билет. Он у меня и сейчас с собой, правда, просроченный.
До Поклевской я доехал благополучно. В Горбуново пришёл уже в двенадцатом часу ночи. Все спали. Я постучал в дверь и с волнением ждал, когда откроют дверь. Открыл Иван Гаврилович. Я с ним поздоровался за руку и вошёл в дом. Мама встала, когда услышала, что приехал я. Она позволила себя обнять, поздоровалась как обычно: «Здравствуй, здравствуй, сынок!». Это могло означать только то, что у нас с ней нет никаких разногласий. Я ещё не успел раздеться, как они оба стали восхищаться моей новой железнодорожной формой.