Рельсы жизни моей. Книга 2. Курский край
Шрифт:
Но Саша оказался не таким размазнёй, каким, видимо, его считала мама, и накладывать на себя руки не стал. А Коля с Леной вскоре поженились. Свадьбу они решили сыграть в Брянске. Мы с сыном сначала искали столовую, где можно было бы провести свадебные мероприятия, но в конце концов они с Леной решили, что свадьба будет чисто студенческой – только молодёжь. Мы не стали спорить с ними и позволили сделать так, как они хотели.
После свадьбы Коля и Лена начали совместную жизнь на съёмной жилплощади. Им пришлось снимать комнату в доме, где жила парализованная бабуля. В качестве платы за проживание им надо было за ней ухаживать.
А
Когда бабуля, за которой они ухаживали, умерла, хозяин дома выпроводил своих квартирантов в буквальном смысле слова на улицу. Мы поехали в Брянск, чтобы забрать Костю и кое-какие вещи. Когда везли внука к нам домой, он часто плакал. Тогда я начинал с ним играть, подбрасывал его вверх, он успокаивался и начинал смеяться. Наверное, радовался, что дедушка его всё-таки поймал.
Коля так и не закончил институт в Брянске, и скоро они с Леной вернулись в Железногорск. У нас жить не захотели, жили у Колиной тёщи – Евгении Ивановны. Но к нам часто приходили в гости, иногда оставляли внука, чтобы за ним присмотрели, и мы (а также наш младший сын Вовик) с удовольствием возились с Костиком.
Глава 45. КУРОРТЫ И ПРОФИЛАКТОРИИ
Я состоял на учёте у врача-невропатолога. Особенно беспокоила меня спина, которую я застудил ещё в армии, когда приходилось часами лежать, зарывшись в снег. Несколько раз меня отправляли в небольшие санатории, которые специализировались на подобных заболеваниях. Дважды я ездил в Северную Осетию.
Из осетинского города Алагира в лечебницу нас возили автобусом. Мы как раз ждали, когда подойдёт транспорт, когда рядом остановилась компания местных жителей, лет по тридцати, что-то экспрессивно обсуждавших на осетинском. Между незнакомыми мне словами очень хорошо были слышны русские ругательства. Это меня удивило, и я обратился к ним:
– У вас что, своих ругательств не хватает, что ли?
Одного из них мои слова почему-то задели, он кинулся ко мне, затевая драку. Мне повезло, что поблизости оказался милиционер и вовремя прекратил стычку, иначе помимо радикулита мне пришлось бы лечить ещё ушибы и переломы.
Другой североосетинский город, Беслан, где я был на следующий год, запомнился своей минеральной водой и лечебными грязями. В ней купались прямо на природе, в логу, поливали друг друга из шланга. После приёма таких ванн ощущения в теле были просто непередаваемыми – лёгкость, воздушность, расслабленность.
Ездил я лечиться и в Украину, во Львовскую область. Санаторий находился в посёлке Немиров, у самой границы с Польшей. Для проезда туда требовалось разрешение, но то ли мне никто об этом не сказал, то ли я сам упустил это из вида, но пропуска у меня не было. Когда во Львове я брал билет на автобус, кассирша попросила меня показать разрешение, на что я ответил, что его у меня нету.
– А что, без него никак нельзя? – спросил я.
– Ну, билет-то я вам могу продать, – ответила женщина. – Только если вас не пропустят, я не виновата. Доплатите за обратный билет и вернётесь.
Мне повезло. На пункте проверки автобус даже не остановили.
Первым делом я пошёл в баню, поскольку в дороге сильно пропотел – когда проезжали Киев, было очень жарко.
Ко всему прочему погода была мерзопакостной: дождь, холодный ветер. Когда прибыли на место, мне выделили на первом этаже одному двухместный номер. Но там было так холодно, что я всю ночь укрывался всем, чем мог, и всё равно дрожал, мечтая о Киевской жаре, которую недавно проклинал.
На следующий день я попросил, чтобы меня перевели на второй этаж, где в комнате было пять человек. Не сказать, чтобы там было намного теплее, но жить было можно.
Холодная погода простояла всю первую неделю моего пребывания в санатории. А потом потеплело, и снова стало можно радоваться жизни. Недалеко от санатория была речка с небольшим водопадом. Мы ходили туда купаться, и теперь нам казалось странным, что всего несколько дней назад мы мёрзли.
Я пил козье молоко. Первый раз попробовал его с опаской, но никакого неприятного привкуса или запаха не ощутил – почти как коровье. Оно мне даже стало нравиться, и я покупал его каждый день.
Вечерами в санатории устраивали танцы. Однажды я пригласил на танец женщину, чёрненькую еврейку. Свою ошибку я осознал слишком поздно – она оказалась профессиональной танцовщицей, и мои неловкие па на её фоне, наверное, смотрелись жалко.
Нас возили на экскурсию во Львов. Меня хотели назначить старшим группы, но я отказался, отговорившись тем, что мне надо много фотографировать. Но зато я возложил букет цветов к памятнику Николаю Ивановичу Кузнецову, советскому разведчику и партизану, моему земляку по Талицкому району Свердловской области.
Напоследок в память о поездке я купил народную карпатскую вышитую рубаху. Она мне очень понравилась, и в будущем я надевал её на некоторые семейные праздники.
Обратно из Львова я ехал через Брянск. Коля, тогда ещё учившийся в Брянском институте транспортного машиностроения, пока не был женат. Я набрал с литр малины, пересыпал её сахаром, чтобы угостить сына. Дал телеграмму на адрес общежития, где он жил, в которой написал дату, время, номер поезда и вагона, в котором я буду ехать. Но по какой-то причине телеграмму он не получил. Где его носило, я не знал, но понимал – дело молодое! В общем, к поезду он не пришёл, и остался без сладких ягод.
В поезде я ехал не один. Компанию мне составляла женщина из Железногорского района, инвалид второй группы. Однако её деловитости и энергии могли бы позавидовать многие здоровые люди. Так, например, она с лёгкостью и очень быстро доставала нужные билеты для себя и для меня.
Когда я приехал домой, сразу обратился в медпункт, потому что моя рука продолжала болеть, несмотря на мои попытки её разработать. Медики – два практиканта – огорошили меня, сказав, что у меня был перелом, а никакой не вывих. Я засомневался, поскольку мне казалось, что с переломом я вряд ли смог бы подтягиваться на перекладине. На следующий день я попал на приём к опытному врачу, и он меня выписал на работу, успокоив, что перелома всё-таки не было.