Ремарк и оригами
Шрифт:
— Часов за пять-шесть, наверное, доедем, — предположил Габов.
— Не получится — за пять-шесть, — возразила Танго.
— Почему?
— Я карты, предназначенные для автомобилистов, внимательно изучила. Далеко не все дороги, по которым нам вскоре предстоит проехать, являются асфальтовыми. Так что, часов девять уйдёт, не меньше. Но не вижу в этом ничего страшного. Приедем уже после восхода солнца. Нормальный вариант. По крайней мере, никого не придётся — в экстренном порядке — будить…. Если ехать в объезд, но сугубо по асфальту? То есть, по двум изломанным катетам вместо одной почти прямой гипотенузы? По времени, скорее всего, то на то и получится. Только километров придётся намотать почти в два раза больше.
С дорогами Танго не ошиблась, уже через пятьдесят пять минут навигатор — строгим женским голосом — объявил:
— Сбавьте скорость и через триста пятьдесят метров поверните направо. Просёлочная дорога. Сбавьте скорость и через двести метров поверните направо. Просёлочная дорога…
Сбавили и повернули.
— Нормальная, в общем, трасса, — несуетливо вертя баранку, пожал плечами Роберт. — Ровная, почти прямая и без значимых колдобин. Пусть и просёлочная. Только темновато слегка, так как фонари вдоль обочины расставлены редко. Да и светят они лишь вполнакала. Экономия, братцы, это понимать надо…
Вскоре навигатор вновь принялся командовать:
— Сбавьте скорость и через триста пятьдесят метров поверните налево, через мост. Просёлочная дорога второй категории. Сбавьте скорость и через двести пятьдесят метров поверните налево, через мост. Просёлочная дорога второй категории…
— Ой! Что это там, впереди? — заволновалась впечатлительная Танго, сидевшая на переднем пассажирском сиденье. — Не понимаю…. Может, такая местная скульптура?
— Я читал в Интернете про эту штуковину, — оживился Габов. — Но видеть вживую ещё не доводилось. Тормози, Ремарк. Ознакомимся со знаменитой достопримечательностью.
Они выбрались из машины.
Картинка, действительно, была приметной и завораживающей: рядом с металлическим арочным мостом, переброшенным через бурную речку, были установлены два высоких и ярко святящих фонаря, а между ними размещалась восьмиметровая тёмная человеческая фигура, «облачённая» в светлую набедренную повязку, разноцветный головной убор, и со здоровенным каменным топором в ладони правой руки. У ног гигантского человека лежал не менее гигантский поверженный кенгуру с оскаленной мордой.
— Данная скульптурная группа вырублена из местного, весьма прочного известняка, — пояснил Роберт. — Посвящена же она, как легко догадаться, отважному охотнику из местного древнего племени — «вираджури». Ну, и его излюбленной добычи…. Кстати, это не просто кенгуру, а — «валлару». То есть, горный кенгуру, известный своим мощным телосложением и откровенно-драчливым нравом…. Чем известны сами туземцы вираджури? Туземцы, как туземцы: всякие навороченные и сложные обряды, цветные татуировки практически во всех местах, ну, и вычурные танцы у высоких костров…. Впрочем, есть одна странная особенность. Высоколобыми учёными достоверно установлено, что ещё в древние века, задолго до прихода в Австралию белых людей, вираджури выдалбливали в здешних жёлтых скалах глубокие-глубокие шахты и добывали в них алмазы…. Опа. Слышите? Гудит…. Вертолёт чешет на юго-запад?
— Не дотягивает, вообще-то, до вертолёта, — не согласилась Танго, которая, похоже, разбиралась практически во всех вопросах. — Мотодельтаплан среднего класса, с движком в пределах пятидесяти лошадиных сил…. И это, мои любезные господа сыщики, достаточно странно.
— Почему? — заинтересовался Габов.
— А ты, Вань, у Ремарка спроси. Говорят, что во французском Иностранном легионе полёты на мотодельтапланах входят в обязательную учебную программу.
— Входят, — подтвердил Роберт. — И летать ночью на этих хлипких аппаратах — удовольствие сомнительное, гораздо ниже среднего. Постоянно сомневаешься, мол: — «А не потерял ли я ориентацию в пространстве? Где же у нас север, а где юг? Сколько метров до земли? А что это там, впереди,
«Просёлочная дорога второй категории» оказалась тем ещё подарком — извилистым, кочковатым и жёстким.
Но и это были только невинные цветочки, ягодки же проявили себя — в полный рост и во всей красе — только в начале шестого утра, уже на раннем розовом рассвете.
— Холмики какие-то обозначились впереди, — сообщила Танго. — Рыже-бурые такие.
— Холмики? — задумчиво хмыкнул Роберт. — Ну-ну. Очень скоро они преобразуются в самые настоящие горы. Вернее, в Восточное нагорье, которое — в свою очередь — является составной частью Большого Водораздельного хребта…
Так оно всё и произошло: уже через сорок пять минут горы, став заметно выше, приблизились, а их цвет — с рыже-бурого — поменялся на тёмно-сиреневый. Но, одновременно с этим, и «просёлочная дорога второй категории» превратилась в сплошное и классическое бездорожье, порой, и вовсе, пропадая.
Строгий женский голос, исходивший из чёрной коробки навигатора, старался вовсю:
— Поверните правее…. Держитесь левее…
А мотало так, что даже вязкая рассветная дрёма, не выдержав, убежала в неизвестном направлении.
Но потом, передумав, вернулась…
У Роберта на такой рядовой случай имелась — в жизненном загашнике — одна полезная и эффективная штука, вынесенная им ещё из времён тренировочных лагерей французского Иностранного региона. Там учили, что в период долгих-долгих шофёрских перегонов надо — дабы случайно не заснуть за рулём — постоянно напевать-бормотать под нос старинную французскую песенку. Монотонную, певучую и, воистину, бесконечную:
Дальние проводы — лишние слёзы. Миг, и пропала Душа. Лишние слёзы, дальние грозы. Наша с тобой — стезя. Лишние, лишние. Мы — давно лишние. Дарвин так рассудил. Ладно. Согласны. От Вас — независимо. Бред. Череда могил. Лишние-лишние. Не оборачивайся. Трусить, братишка, нельзя. Лишние слёзы, долгие проводы, Наша с тобой стезя. Дальние проводы — лишние слёзы. Миг, и пропала Душа. Лишние слёзы, дальние грозы. Наша с тобой — стезя. Лишние, лишние. Мы — давно лишние. Дарвин так рассудил…Наконец, когда ярко-розовое солнышко уже оторвалось на несколько собственных диаметров от изломанной линии далёкого горизонта, автомобиль выехал на очередной покатый водораздел, с которого открывался прямо-таки замечательный вид на широкую речную долину.
— Ага, — обрадовался Роберт. — Эта синяя лента, как я понимаю, река Локлан. Разномастные строения — городок Форбст. А вон те светло-бежевые коробки под красными черепичными крышами и являются, скорее всего, искомым коттеджным посёлком.