Рэмбо 3
Шрифт:
— Да. Будда отвергает прошлое, — согласился Траутмэн. — Он не верит в последовательность событий. Он верит в настоящее. Но ты, мой друг, в настоящий момент в ужасном состоянии. Поэтому я хочу, чтобы завтра ты внимательно меня выслушал. Возможно, я знаю, как спасти твою душу.
— Сомневаюсь. — Рэмбо внимательно посмотрел на Траутмэна. — Как бы там ни было, вы понимаете, я не забыл то, чему вы меня обучили. Я знал, что за мной следят. Честно говоря, мне было без разницы. Слежка велась хорошо. Правда,
Рэмбо повернулся и сказал в провонявшую тухлой рыбой темноту:
— Подойти сюда, малыш. Темнота осталась неподвижна.
— Я сказал, подойди сюда, малыш. Две сотни американских долларов. Подумай. Такую сумму ты не сможешь заработать ни даже украсть за целый год.
Темнота не шевельнулась.
— О'кей, — сказал Рэмбо. — Если их не хочешь истратить ты, они достанутся рыбам.
Он поднял руку, словно собираясь швырнуть деньги в канал.
В темноте что-то шевельнулось, потом из нее выделился тощий мальчишка в лохмотьях, тай.
— Купи себе мороженое. Рэмбо улыбнулся.
Подросток боязливо приблизился к Рэмбо, сверля его недоверчивым взглядом, схватил с ладони деньги, метнулся назад и снова слился с темнотой.
Рэмбо довольный повернулся к полковнику.
— Я всегда знал, Джон, что ты пижон.
— Именно.
Рэмбо шагнул в темноту.
15
Лучи утреннего солнца вели борьбу со смогом Бангкока. Сквозь оконное стекло медленно ползущего такси Траутмэн видел пробки из велосипедов, мопедов, мотоциклов, трехколесных рикш, автобусов, машин. Воздух был пропитан выхлопными газами, и он поборол в себе искушение опустить стекло, хотя жара в такси становилась непереносимой. На его кителе появились капельки пота. Он старался отвлечься от жары, разглядывая расположившихся на тротуаре торговцев и недоумевая, как им удается не очутиться под ногами у запрудившей тротуары толпы.
В голосе сидевшего рядом с ним человека чувствовалась явная скука.
При такой скорости мы потеряем еще целый час. Лучше бы мы пошли пешком.
Но ведь туда пять миль.
Хорошая разминка. В Вашингтоне я каждое утро бегаю трусцой вдоль Потомака.
— Это Бангкок, — возразил Траутмэн. — Паровая ванна с окисью углерода. От такой прогулки не получаешь никакого удовольствия.
Его спутник, сорокапятилетний мужчина в сером костюме дипломата, провел пальцем по внутреннему манжету своего воротничка.
В этой парилке еще хуже. Велите водителю включить кондиционер.
— Скорей всего он не работает. Но даже если работает, вряд ли он его включит. Бензина здесь и так не хватает. Вы обратили внимание, что, попав в пробку, он тут же выключает мотор? Жара представляет проблему для нас, но не для него. Он к ней привык.
Мужчина в гражданском костюме вытер лоб платком. Пять футов десять дюймов роста, небольшое брюшко, красивая шевелюра цвета
— Будем надеяться, что это не впустую. Думаете, он согласится?
— Все зависит от обстоятельств, — не сразу ответил Траутмэн.
— Каких еще обстоятельств?
— Может ли он отрешиться от самого себя.
Такси прибавило скорость. Водитель обнаружил просвет в пробке, шмыгнул в него и свернул в переулок. Он прижал к обочине группку велосипедистов, чуть не сбил женщину, толкавшую нагруженную овощами тележку, и через десять минут такси очутилось среди полуразрушенных строений промышленного района возле реки.
Траутмэн вылез из машины. Из вентиляционного отверстия в крыше закопченного металлического сарая валил дым.
— Помните, он не терпит вранья, — предупредил Траутмэн.
— С этим никаких проблем. Это моя профессия облекать вранье в белоснежные одежды правды.
— Поверьте, он все поймет.
Они вошли в сарай. Траутмэн объяснил по-тайски хозяину, что им нужно. Повсюду раздавалось лязганье металла по металлу. Оно становилось все громче, когда они шли через цеха, где выполняли шлифовочные и граверные работы по бронзе. По мере приближения к центру литейной становилось все жарче. По лицу Траутмэна градом катился пот.
Мужчина в гражданском костюме замер, испытывая благоговейный страх:
— Господи, неужели это он?
Парень могучего телосложения, истинный уроженец Запада, стоявший к ним спиной, на которой играли мощные мускулы, ухал молотом по бруску раскаленной докрасна бронзы, лежавшему на наковальне.
Траутмэн с гордостью кивнул.
— Я даже не мог себе представить, — сказал мужчина.
— Я вам говорил.
— Я решил, что вы преувеличиваете.
— Напротив. Он единственный в своем роде. — Траутмэна едва было слышно в жутком грохоте ударов Рэмбо. — Вам лучше подождать здесь.
— С какой стати? Я с этим знаком лучше вас.
— Но вы не знакомы с ним.
16
Хоть Рэмбо и стоял спиной к двери, а удары молота о наковальню заглушали все остальные звуки, он все равно почувствовал присутствие чужих. Посмотрел на тая, раздувавшего кузнечный мех, и увидел, как подозрительно блеснули его узкие глаза.
Европейцы, решил Рэмбо. Отложил молот и вскинул взгляд на подошедшего к нему Траутмэна.
Полковник кивнул ему в знак уважения.
— Джон.
— Я же сказал, вы не должны приходить сюда, сэр.
— Не только ты такой упрямый.
— Ради Христа, прошу…
— Джон, я бы ни за что не пришел сюда, не будь уверен в том, что сведения, которые хочу тебе сообщить, очень важны. Но есть кое-что поважней. — Рэмбо ждал.
— Это ты, — сказал Траутмэн.
Рэмбо выпрямился, расправил уставшие мышцы.
— Я больше не служу. И вы за меня не отвечаете.
— Мы с тобой слишком много пережили.
— Да, — сказал Рэмбо. — Слишком много.