Ремесленный квартал

Кошовец Павел Владимирович

В памяти Зерги — Злого вдруг всплыла яркая картинка из недавнего прошлого. Когда он участвовал в инсценировке на площади у Храма, одной из точек, откуда, собственно, и начались беспорядки, и его Пьющий кровь, его неизменный спутник с двадцатисантиметровым жалом отведал плоти этого мужчины, претендующего на роль лидера новой церкви. И об умолчании одобрившего казнь собратьев по вере… Чтобы ни утверждал о разности их взглядов. Разность — фикция, ширма, необходимая для пролития крови.

Зерги с наконец-то проснувшимся цинизмом (видно, память об испытанной боли стала ослабевать), подумал, что даже божьи люди, в первую очередь — «люди» с полным набором недостатков и комплексов, как то: алчность, гордыня, тщеславие, жажда власти. При этом они почти поголовно с Даром. И практически у власти.

— Как звали твоего отца?

Неожиданность,

беспардонность и наглость вопроса вышибла из Зерги злость и поднимающиеся ростки самоуверенности. Он, пошатнувшись, опёрся рукой о стену. Перед глазами встало бородатое счастливое лицо отца, когда он получил свой первый приход… Рот начал раскрываться, но вылетало оттуда что-то нечленораздельное.

— Можешь не говорить, — без капли насмешки сказал священник. Но следующие слова вообще ввергли в ступор. — Я помню его. — Врёт! Дракон в тени Храма! Но отец Алий смотрел спокойно, явно читая чувства исцелённого, которые, казалось, его совсем не заботили. Он отвернулся в сторону, взор затуманился от воспоминаний. — Он был… предельно искренен… С сумасшедшим Даром убеждения, которым редко кто может похвастать… — Посмотрел на Зерги и пояснил. — Слух о нём разлетелся неимоверно быстро, и я, будучи послушником, попал на несколько проповедей… — вздохнул восхищённо, глаза возбуждённо заблестели — из жёсткого обвинителя отец Алий резко превратился в довольного воспоминаниями зрителя. — Это было чудо, шок, заряд… — помрачнел. — А потом завистники обвинили его в превышении своих возможностей. Хотя Церковь легко могла излечить твою мать. Но тут уже сыграл иной фактор: лень вкупе с бюрократическим аппаратом, разросшимся чрезвычайно на тот момент в лоне церкви. Вот так. В итоге, по факту старая Церковь не смогла (или не захотела!) помочь своему верному сыну. Твои родители, — его лицо внезапно рывком приблизилось (искажённое сложными чувствами белое пятно), — умерли мучительной позорной смертью!..

Колени ослабли, подогнулись, и он упал на каменный пол. И даже болезненное соприкосновение с твёрдой поверхностью не привело в чувство. И из глаз брызнули слёзы. Несправедливость тех давних страшных событий, вследствие которых он потерял единственных близких людей, а сам был выброшен на помойку и в итоге превратился в того, кто есть: жестокого, беспощадного убийцу, вновь растревожило его каменное сердце.

— Плачь, плачь, сын мой, — уговаривал мягкий голос со стальными нитями. — Слёзы — лучшее лекарство. Это выходит из тебя кровь убиенных… И молись. Я не хочу следующий раз видеть ничтожное грязное чудовище, ползающее, будто червь. А сильного воина Господа, способного сокрушить Бешенного и иже с ними. У достойного отца должен быть достойный сын. Я предвижу в тебе раскрытие какого-нибудь Дара. Так что молись и крепись. Поверь, Он умеет прощать!

Глава 7

— Итак, у кого есть какие идеи? — ровным голосом спросила Лидия.

Она не могла устоять на месте, поэтому неспешно передвигалась вдоль скамеек, на которых собрались участники совещания: маркиз РоПеруши, задумчиво глядящий куда-то в сторону, капитан королевской гвардии РоГичи, порывавшийся встать в присутствии наследной принцессы, но остановленный достаточно раздражённым жестом, Его Преосвященство Верховный кардинал Церкви Единого отец Апий, мудрость которого была несомненна (возможно в военных вопросах он был и не очень сведущ, но как знаток людей и целитель группы, функции которого он взвалил на себя добровольно благодаря очень сильному Дару, был незаменим), судиматский эмир АллФарриял, бледность которого была заметна даже на фоне смуглой кожи — он сильно пострадал при прорыве отряда принцессы из дворца (взять хотя бы потерю пальцев на правой руке и глубокое ранение в грудь), рыжая Деметра, в качестве представителя амазонок — и действующий их лейтенант — и высокий, худой, молчаливый Кол, тоже едва оклемавшийся на данный момент — наёмник (принцесса больше полагалась на его рассудительность, нежели на его товарища, Лири, пусть и страшного для врагов, но настолько же неуправляемого и неукротимого, что приглашать на совещание его было чревато). Очень не хватало принцессе её неизменной наставницы на протяжении многих лет, бывшей наёмницы Брады, так и не пришедшей до сих пор в себя. И…

— Кто-нибудь может мне объяснить, куда подевалась Оливия? — задала Лидия вопрос тихо, ни на кого не глядя.

Маркиз очнулся от своих, видно, не самых простых мыслей и ответил:

— Последний

раз я её видел возле ворот северного выезда из дворца в компании эльфа и наёмника по имени Ройчи. — Я поторопил её с отходом… — он отвёл взгляд от помрачневшей принцессы. — Я не думал…

— Ничего, Фиори, — остановила его девушка. — Я не виню тебя. В той сложной обстановке ещё и следить за взбалмошной подругой принцессы… Это не твоя забота… — она посмотрела вдаль каким-то очень задумчивым и неприятным взглядом. — Ну, попадётся она мне… — это прозвучало столь многообещающе, что присутствующие, ясно представляя объект негодования Лидии, всё равно невольно поёжились. По крайней мере, некоторые.

— Я видела, как она уходила с наёмниками. И ещё они увозили на лошади Оливии кого-то… Но на тот момент всё происходило так быстро… а они уже почти добрались до противоположной стороны площади… — Деметра смутилась. При том, что рыжая воительница, несмотря на некоторую миниатюрность, была достаточно уверенной в себе девушкой. Но сейчас под взглядом принцессы, которую она боготворила, да сочувствующим маркиза, который был ей очень симпатичен… Да и остальные.

— Ты не виновата, — твёрдо сказала Лидия. — Просто некоторые думают одним местом! — завершила она гневно. — Пусть только вернётся, обещаю: профилактическая беседа не позволит ей сесть о-о-очень долгое время!

Оливия, белокурая оторва, дочь могущественного герцога и агробарского сановника, героиня многочисленных светских хроник и участница каждой третьей сплетни, была самой близкой подругой наследной принцессы и, несмотря на несколько ветреный нрав, её правой рукой. Так что, учитывая, какие сильные чувства испытывала Лидия по поводу её исчезновения, можно не сомневаться, что при появлении той, она постарается исполнить обещание и привести неусидчивую и снящуюся многим мужчинам королевства часть тела в состояние, влияющее на мыслительные процессы и верно определяющее приоритеты.

— Нам срочно нужно определиться с последующими действиями, так как попытка покинуть столицу провалилась, — она огорчённо тряхнула гривой чёрных, как смоль, волосами, схваченных в хвост, отчего парочка непокорных прядей скользнула на глаза, и она мимолётным, движением тут же заправила их за ухо.

Не знающие Лидию люди могли подумать, что она, зная свою внешнюю привлекательность, специально принимает такие позы и употребляет такую мимику, чтобы произвести ещё больший эффект. На самом деле это было не так. Вернее, не совсем так. Старшая дочь убитого менее суток назад короля Элия несомненно была в курсе своей неотразимости, но относилась к этому спокойно, с пониманием и, можно сказать, с неизбежностью. В её поведении, в том, как она говорила, двигалась, не было ни капли наигранности, всё было естественно. Этакое произведение искусства природы… Или Единого, как многие предпочитали говорить. При этом она не была и пустышкой внутри, несмотря на расхожее мнение, что бог участвует в создании женщин только наполовину. То бишь, одаривая телесной красотой, забывает про мозги, ну и наоборот, уделяя внимание разуму, уже ленится доработать внешность. Она не была глупой и… испорченной, какой ей непременно нужно было бы быть, как продукту королевского двора, изобилующего интригами и многими видами лицемерия от безобидной лести до наглой лжи.

И вот она, гордая, сильная духом, смелая (порой безрассудная), что сумела доказать буквально недавно во дворце, не просто спасая собственную жизнь, но и защищая окружающих её людей, сейчас перед ними, остатками преданных подданных.

Да, были моменты, которые стоило бы избежать, и решения, принятие которых желательно было бы ускорить — а такое качество, как мгновенное оценивание ситуации и взваливание на себя ответственности ей, лицу, которому в перспективе часто придётся это делать, очень необходимо. Тем не менее, ничего непоправимого её действия не несли — вела она себя достойно на виду у значительно старших её по возрасту, уважаемых в обществе и умудрённых жизнью людей.

— Я пока не представляю, как быть, — она склонила голову, словно демонстрируя тяжесть слов и лично её бессилие в предложении внятного будущего. — Поясняю: все те люди, к которым я могла бы обратиться и известные мне места, способные укрыть беглую принцессу, — в её голосе прозвучала скорее ирония, нежели горечь, — наверняка находятся под пристальным вниманием, если… если не произошло уже чего похуже. Поэтому я спрашиваю у вас, тех, кому доверяю, у тех, кто доказал преданность роду РоБеруши не словом, а делом, совета…