Ремесло древней Руси

Рыбаков Борис Александрович

К сожалению, археологические работы по детальному изучению ранних поселений Среднего Днепра только начаты и не дали пока никаких ощутительных результатов [210] .

4. Южные и восточные связи славян VI–IX вв.

Постепенное складывание культуры Киевской Руси знает периоды соприкосновения с высокоразвитыми культурами крупных мировых держав (Рима, Халифата, Византии). Один из таких периодов падает на VIII в., когда в ремесленной продукции Приднепровья ощущается идущая с юго-востока струя художественного и общекультурного влияния после сасанидского Ирана, завоеванного в это время арабами.

210

Славянская (Днепровская) экспедиция 1940 г. — КСИИМК, 1941, вып. X.

К сожалению, небогатая историография этого интересного вопроса стоит на норманнистической позиции, считая, что появление восточных вещей в русских областях относится к IX в. и связано исключительно с походами скандинавских викингов [211] .

В сочетании с расширенным пониманием готской культуры, к которой причисляли выемчатые эмали (датировавшиеся VI–VIII

вв.) и лучевые фибулы (VI–VII вв.), у норманнистов получалась непрерывная цепь культурных воздействий скандинавов на русские области. Согласно этой теории, в IX в. готов сменяют варяги, которых сторонники норманнистов считают создателями культуры Киевской Руси и проводниками ирано-арабского и византийского влияния в Восточной Европе.

211

T.J. Arne. La Suede et l’Orient. Etudes archeologiques sur les relations de la Suede et de l’Orient pendant l’age des vikings, Upsal, 1914.

Обратимся вновь к анализу археологических фактов. Ранние связи с Византией, установившиеся в VI в., не дали никаких следов влияния византийской культуры на приднепровских славян. Несколько более тесные взаимодействия установились тогда же в юго-восточном направлении на нижний Дон и Боспор.

В Восточную Европу попадали отдельные византийские вещи: в VI в. в качестве добычи, а в VII в., возможно, и торговым путем через возродившийся к этому времени Херсонес. Эпохой расцвета торговли Византии с Приднепровьем и даже с отдаленным Прикамьем нужно считать VII в., точнее — время императора Ираклия (610–641) [212] . Движение болгар во второй половине VII в. в пределы Византии временно закрыло от Восточной Европы этот источник дорогих художественных изделий, а последовавшая затем эпоха внутренних смут и внешней слабости империи надолго прекратила ее связь с Приднепровьем. Сами византийские императоры во время междоусобиц ищут убежища на севере, у хазар (Юстиниан II в 695 г.), и роднятся с хазарскими каганами. Возникновение хазарского каганата должно было неизбежно сказаться на усилении юго-восточных связей Приднепровья. Очень показателен в этом отношении состав известного Перещепинского клада 1912 г. [213]

212

Maculevic. Argenterie byzantine en Russie. «Orient et Byzance», t. V, Paris, 1929; Л.А. Мацулевич. Византийский антик в Прикамье, вып. I, М.-Л., 1941. Клады в Малой Перещепине и Новых Санджарах на Полтавщине, Нескрибовке близ Днепропетровска и Келегейских хуторах на Нижнем Днепре. Кроме вещей константинопольских мастерских, в эпоху Ираклия в большом количестве проникали на север византийские монеты, возможно, чеканившиеся в Херсонесе (См. N. Bauer. Zur byzantinischen Munzkunde des VII Jahrhunderts. — «Frankfurter Mudzzeitung», 1931).

213

А.А. Бобринский. Перещепинский клад. — MAP, П., 1914, № 34.

Наряду со старыми сасанидскими и византийскими вещами IV — начала VI вв. (блюда Шапура II — 309–379 гг. и епископа Патерна из Томи — 520-е гг.), отражающими эпоху первых антских походов на Византию и, в частности на город Томи, в кладе много византийских вещей конца царствования Ираклия (629–641). Таков, например, умывальный прибор из нескольких предметов. Византийские монеты с отверстиями доходят до 641–668 гг., что позволяет относить время зарытия клада к концу VII в., ко времени прекращения связи с Византией.

Кроме чуждых иранских и греческих изделий, в клад попало множество вещей местного изготовления. К ним относятся оружие (меч и топор), псевдопряжки, рельефные украшения сбруи, покрытые листовым золотом и украшенные вставками из цветных камней [214] , и застежки. Среди них есть портупейные застежки с гантелевидными перекладинами, которые А.А. Спицын считал характерными для древностей антов. Правда, они встречены на более широкой территории, но часты и на Днепре. Впервые они появляются с монетами Аркадия (395–408) [215] ; щиток у ранних застежек прямоугольный с двумя отверстиями для гвоздей. С монетами Юстиниана (527–565) встречается другой тип — с округлым щитком и узорной прорезью [216] . Позднее, в VII в., вырабатывается тип застежки со щитком характерной геральдической формы [217] .

214

Л.А. Мацулевич. Псевдопряжки Перещепинского клада. — «Seminarium Kondakovianum», т. I, 1928.

215

ИАК, 1908, вып. 30, стр. 108, табл. V, рис. 10. — Вместе с застежками появляются наконечники пояса с личинами. — Там же, рис. 11.

216

ИАК, 1906, вып. 19.

217

ИАК, 1907, вып. 23. — В.В. Саханев. Раскопки на Сев. Кавказе в 1911–1912 гг., рис. 3 и 9; застежки найдены на прямом длинном мече. В этом же погребении — удила и стремена, дата — VII в.; ИАК, 1914, вып. 56. — Вместе с застежками встречаются пряжки с таким же геральдическим щитком и наконечники поясов с прорезными личинами.

Перещепинские застежки (от портупеи меча) замыкают этот эволюционный ряд, представляя собой разновидность геральдического щитка, осложненного крупными декоративными шариками, позолотой и каменной вставкой вместо прорезов. Несмотря на пышность отделки, перещепинские застежки тесно связаны с местным днепровско-черноморским типом, эволюционировавшим здесь с V по VII в. Различие простых медных застежек, находимых в погребениях простых дружинников VII в., и однотипных, но роскошных вариантов в княжеской сокровищнице, не говорит ли о существовании мастеров, состоявших при неизвестном нам, но, несомненно, богатом князе, зарывшем близ Полтавы сундук с вещами, накопленными несколькими поколениями.

Наличие местных мастеров в составе княжеского двора конца VII в. подтверждается местными типами посуды. В кладе имеется 11 золотых кубков более грубой работы, чем цареградские или иранские изделия. В пользу их местного, а не иранского производства говорит то, что эти дорогие сосуды из золота значительно примитивнее,

чем иранские изделия из серебра. У мастера перещепинских кубков не чувствуется умелой уверенной руки: он как бы вновь работал на дорогом материале, не вполне осознавая его цену. Как в общей форме их, так и в орнаментике чувствуется подражание восточному серебру сасанидской, а, главным образом, послесасанидской эпохи VII–IX вв., образцы которого как раз в это время начинают проникать как в Хазарию, так и в Приднепровье [218] . Форма кубков очень близка к форме иранского кубка с изображением козлов [219] ; различие только в поддоне. Расчеканка лепестками нижней округлой части тулова кубков неоднократно встречена в восточном серебре [220] . Орнамент в виде розеток (кубок № 13) очень част на сасанидских изделиях [221] ; плетенка имеет аналогии в ряде сосудов [222] . Полнее представлены иранские аналогии перещепинским кубкам со стилизованным растительным орнаментом [223] .

218

А.А. Бобринский. Перещепинский клад. — Кроме блюда Шапура, есть более поздняя ваза с чеканными изображениями; Я.И. Смирнов. Восточное серебро, СПб., 1909, № 76 — красивая серебряная ваза, узкая с фестонами, украшенными чеканным орнаментом, найдена на Волыни (в восточной части, ближе к Киевщине); № 77 — аналогичная ваза, найдена близ Вислы; № 80 — высокий кувшин с изображениями жриц в легких одеждах, найден в верховьях Северного Донца; № 83 — кувшин с изображением иранского Сенмурва (русского Симаргла), найден также в верховьях Донца. В результате получается узкая полоса кладов иранского серебра VII–IX вв., идущая вдоль лесостепи.

219

Я.И. Смирнов. Ук. соч., № 109.

220

Там же, № 20, 42, 46.

221

Розетки, близкие к перещепинским, есть и на донецком кувшине и на волынской чаше.

222

Я.И. Смирнов. Ук. соч., № 154 и др.

223

Кубки № 23 и 25. Аналогичные изображения см.: Я.И. Смирнов. Ук. соч., № 117, 109, 89, 85 и др.; И.А. Орбели и К.В. Тревер. Сасанидский металл, М.-Л., 1935, табл. 53, 56.

Приведенные аналогии из иранской торевтики VI–VIII вв. убеждают в том, что мастеру были известны иранские вещи. Начало проникновения иранского серебра в Приднепровье относится ко времени, весьма отдаленному от времени появления варягов в составе приднепровских дружин.

Вслед за отдельными дорогими вещами княжеского обихода в Приднепровье, Подонье и далее на север начинают проникать бронзовые и серебряные поясные бляшки и пряжки. Округлые и сердцевидные бляшки окаймлены характерными ободками из чередующихся продолговатых и круглых бусинок. Поле внутри такой бисерной каймы занято сочным и мясистым изображением дерева, цветка или листьев. Близость растительного орнамента бляшек к орнаменту серебряных сосудов указана Я.И. Смирновым [224] .

224

Я.И. Смирнов. Ук. соч., предисловие, стр. 8, см. табл. XCII и CXVI.

В верховьях р. Оскола раскопан курган дружинника, похороненного в кольчуге, шлеме и с поясом, украшенным серебряными и золотыми бляшками, с орнаментом в виде плодов, листочков, бисерных нитей и переплета [225] . Погребение датировано византийскими монетами VIII в. (Анастасия — 713–716 гг. и Льва — 775–780 гг.).

Близ Богучара найдены пряжка и бляхи с кольцами этого постсасанидского стиля [226] . Очень близка к этой пряжке одна из пряжек Перещепинского клада (641–668) [227] . Пышно декорированные бляшки найдены в б. Елисаветградском уезде, б. Херсонской губ [228] .

225

OAK за 1869 г., стр. XXI; ЗОРСА, СПб., 1895, т. I, стр. 135–136 (Бирючинский уезд, Воронежской губ., Старо-Ивановская волость).

226

Альбом рисунков к отчетам Археол. комиссии, СПб., 1906, стр. 16, рис. 83 и 87; ОАК за 1895 г., стр. 54.

227

А.А. Бобринский. Ук. соч., рис. 57. — Пряжка является одним из ранних представителей этого стиля.

228

Б.И. и В.И. Ханенко. Ук. соч., вып. V, табл. XIX, рис. 682, 739–777.

Богатый набор бляшек восточного стиля найден на Полтавщине. Образцом восточной индустрии является наконечник пояса из Железницкого клада близ Зарайска [229] ; литая серебряная пластинка обведена по краю бисерным ободком. На позолоченном поле рельефным рисунком выступает интересная трехчленная композиция: слева — дерево с сочными листьями и мощными раскинутыми корнями; в центре — лань, поедающая листья с дерева; справа — лев, готовящийся прыгнуть на лань. Характер ободка и рисунок дерева включают эту замечательную вещь в число лучших находок восточного стиля. Датировать наконечник можно, как и большинство подобных изделий, VIII–IX вв. (рис. 14) [230] .

229

Коллекции ГИМ в Москве. — Наконечник пояса опубликован А.А. Спицыным («Обозрение некоторых губерний и областей России в археологическом отношении. Рязанская губ.» — ЗРАО, СПб., 1899, т. XI).

230

К другим, более важным для истории русского художественного ремесла вещам этого клада я вернусь ниже.