Ремесло Государя

О'Санчес

Доверие! Нет горшей муки, нежели необходимость вверять свои помыслы и самую жизнь в чужие руки, но и... Ведь оно - величайший эликсир богов, способный утроить, удесятерить, в тысячи тысяч раз увеличить мощь одного человека, состоящего из слабой плоти и пытливого ума! Но как и всякий дар богов, а тем более как и всякий эликсир, оно, доверие, способно мгновенно оборачиваться смертельным ядом и бесполезною водицей, чуть только нарушишь равновесие в его составе!.. Я охрип, и мне трудно продолжать объяснения по поводу имперской вестовой службы. Продолжим позже, обязательно продолжим, но сегодня я успел рассказать тайну: главное отличие домашней вестовой службы от государственной, домашнего ведения

дел от имперского - помимо повышенной надежности и обгоняющей быстроты - доверие. Там, где ты способен обывать, самостоятельно проверяя счета и собственноручно подтирая себе задницу, не передоверяя это никому другому, - ты у себя дома, ты волен делать, что угодно, и верить только себе. Как только твои дела требуют посторонних ушей, рук, ног, умов, мечей - ты вне дома, а стало быть, ты вынужден доверять другим людям, вести несущим, и, как следствие этого, учитывать их чаяния и нужды. Иначе - сор, тина, смерть. Доверять - ибо все, что передается тебе не через собственные чувства, а через других людей - суть не события, а вести об оных, разными средствами к тебе доставляемые. Понял?

– О да, отец!

– Заканчиваю. Семья. Это почти то же, что и ты сам, настоящая семья - это даровая и безопасная возможность чуточку расширить горизонты собственных сил и разумений, то есть - драгоценность из драгоценностей, ни с чем не сравнимая. Твоя матушка - тот редчайший, если не единственный, человек, которому я верю почти бескорыстно, просто по склонности душевной. В последние годы стал чаще верить и тебе. Гм... Короче говоря, подумай о той части своей семьи, которая... ну... не мы с матушкой. Подумай как следует. И ступай в сады, уладь все. Скажи Бенги, чтобы попозже пришел, к вечеру, а я посплю немножко.

Принц Токугари выбежал из кабинета, обрадованный отцовской милостью и тем, что у канцлера как бы высвободилось время, которое он, принц, может с толком использовать для собственных нужд. Он передал канцлеру повеление отца и тотчас прихватил старика с собой, дабы им вместе разобраться с тем, что еще надобно для полного восстановления дворцовой оранжереи, сиречь хоромного сада Ее Величества. Канцлер не возражал, поскольку привык к бесконечному количеству забот и поручений, а от престолонаследника чем дальше, тем явственнее исходила мощь, с которою нельзя уже было не считаться...

– Охотно, Ваше Высочество, все, что в моих скромных силах. Главное - не прозевать, когда ваш батюшка освежится сном и востребует меня.

– Да ладно, Бенги, я заранее отпущу, просто мне без твоих советов неуютно, я же не строитель и не садовник!

'Я тоже не садовник' - вертелось на языке у канцлера, но он покорно улыбнулся и отвесил поклон своему будущему повелителю.

Токугари шел к покоям императрицы не спеша, с тем чтобы успеть подготовиться к встрече с матушкой, чтобы определиться - что и как он будет спрашивать, какого рода приказания отдавать: ему ведь дело поручено, настоящее, не свитки гонять из угла в угол.

Он решил спуститься по главной дворцовой лестнице и впервые в жизни ощупывал глазами окружающее не как придворный, а как... гм... по-хозяйски... по-домашнему...

Лестница состояла из сорока восьми ступеней, крытых тонкими железными пластинами, каждая из них кована с отдельным узором, а подступенки под плитами - нарядного белого камня. Вся лестница разбита на шесть долей пятью просторными площадками, на каждой площадке два гвардейца, обученных служебному и боевому взаимодействию именно ' в пару', когда один прикрывает и защищает другого. Ширина лестницы - десять локтей, площадки вымощены не драгоценным особо чистым железом, а всего лишь гранитом и белым камнем вперемежку, под магический узор, составленный жрецами верховного храма Земли еще триста лет назад... Граниту

хоть бы что, а белые камушки кое-где едва заметно потерлись, при случае надо бы заменить...

– Вели доложить государыне, что мы с его высокопревосходительством хотим засвидетельствовать ей свое почтение, а также просим позволения пройти в хоромный сад, дабы поправить там ущербное.

Осанистый дворецкий поклонился принцу почтительно и глубоко, без малого - как самому императору, но докладывать никуда не пошел:

– Ваше Высочество! Ее Величество государыня с утра изволили отбыть за город, где и пребудут до самого вечера, с тем чтобы не мешать Вашему Высочеству выполнять порученное государем. Зная, что Ваше Высочество будете здесь, государыня повелела обеспечивать Ваше Высочество и сопровождающих лиц всем необходимым для действий и отдыха, а также и обильной трапезой, буде ваше выс...

– Мы не голодны. Пойдем, Бенги. Э-э... Сударь Маури...
– Принц внезапно забыл и так же внезапно вспомнил имя дворецкого, а было бы невежливо этого не помнить, ибо Маури Мур - старый слуга императрицы, он еще за самим принцем пеленки собирал. Токугари порадовался, что вовремя вспомнил, но... не рано ли молодому принцу забывать имена знакомых людей? Или это еще какая-нибудь неопознанная отрава?

– Я, ваше высочество!

– Позаботься пока о моих гвардейцах: попить, перекусить, мечи уважить, пыль там с камзолов и сапог... Без вина. А мы с сударем Бенги пройдем пока в сад, так сказать, на места боев. Погоди... А куда это она отбыла? В осенний дворец?

– За город, выше высочество.

– Матушка? По своей воле поехала куда-то прочь из города???

– Так точно, ваше Высочество! Герцогиня Воли - ваше высочество должны ее помнить - тяжко заболела, находясь в своем загородном имении, и Ее Величество пожелала - вот ее доподлинные слова - навестить свою старинную подругу.

– Еще бы я не помнил! Старшая воспитательница сопливого детства моего. Бывало, такие выволочки мне устраивала! Я никак дождаться не мог, пока вырасту большой, как брат или сестры, и избавлюсь от этих мамок-нянек. Все матушке докладывала на меня, что было и чего не было... Впрочем, она не со зла, такова уж служба ей досталась, а я во младенчестве тоже был не мед с сахаром. Да, Маури?

Дворецкий улыбнулся с поклоном и даже осмелился покрутить шишкастой лысой головой:

– Ваше высочество всегда выделялись из сверстников резвостью и умом.

Его высокопревосходительство канцлер Бенгироми Лаудорбенгель не выдержал и заржал в ответ на эти осторожные слова: весь двор помнил, как юный принц, еще семи лет от роду, где-то подсмотрел или подслушал огневые заклинания и едва не спалил осенний дворец, зажгя неугасимое магическое пламя сразу в дюжине мест: жрецам и пожарным с превеликим трудом удалось справиться с огнем. Именно тогда принца вывели из-под опеки мамок и нянек, передав его воспитание мужчинам, воинам и жрецам, именно тогда обратил на него особое внимание государь император, хотя малыш Токугари был не первым, а вторым по возрасту ребенком мужского пола в семье... Но не случись однажды гибельного несчастья с первенцем - не бывать Токугари наследником, несмотря на пристальное внимание отца...

Принц правильно понял причину веселости канцлера и нисколько не рассердился:

– Что ты смеешься, Бенги? Я же был несмышленыш.

– Прошу ваше высочество меня простить - не удержался. Вспомнил, как вы насмерть стояли, не желая выдавать дознанию источник вашего гм... пламенного вдохновения.

– Да...
– теперь уже фыркнул и принц, весьма довольный напоминанием о его славном прошлом.
– Перед самим Когги Тумару держался. И только когда батюшка вперил в меня свой взгляд...

Канцлер кивнул и развел руками: