Ремесло Когана

Хиггинс Джордж

– Две сотни, - усмехнулся Фрэнки.
– Джон говорил о десяти кусках.

– Ага. Но не сказал, как нам их заполучить, и вообще он слишком трусит, чтобы сделать это самому. Будет сидеть, смотреть и ждать свою долю ни за что ни про что. Ничего он не сказал.

– Если он сомневается, - возразил Фрэнки, - он прав. Никто не хочет облажаться. Он прав.

– Ну да. Больно уж он сторожен... В прошлый раз ты на него работал? Сколько получил? Шесть? Восемь?

– Пять с половиной, - кивнул Фрэнки.
– Это не его вина. Он тоже мотал срок.

– Но ведь

это он заварил кашу, верно? А теперь у него новая идея. Ладно... Но дай мне ещё одну неделю для Кенни, у меня два десятка отличных собак, и я гарантирую, что скоро будут деньги.

– Из Кембриджа пришел поезд. На лобовом стекле была надпись "Квинс". Плотный мужчина в комбинезоне все ещё соскребал со стен матерные надписи.

– Значит, ты не хочешь, - решил Фрэнки.

– Слушай, - буркнул Рассел, - пойди к этому типу и поговори с ним ещё раз. Я подожду. Выясни, чего он хочет, ты же заинтересован. Если ты решишь, что дело того стоит, я согласен. Если я ему не нужен, я пас. Не собираюсь терять ещё полдня из-за ерунды.

Глава 3

– Он пошел перепихнуться, - сообщил Фрэнки.
– У него был выбор, и он выбрал секс.

– Не могу его винить за это, - вздохнул Амато.
– Я и сам бы не сидел тут, если б мог. Полагаю, ты-то в деле? И кого ещё ты можешь предложить?

– Я пока не думал, - сознался Фрэнки.
– Рассел все ещё не против. Он со мной не пошел, потому что считает: если он тебе нужен, он тоже в деле, а если нет, он не в обиде.

Амато помолчал, потом покачал головой:

– Фрэнк, не нравится мне этот тип, понял? Не нравится.

– Он в порядке, - заверил Фрэнки.
– На первый взгляд он придурок, но он в порядке, очень крепкий парень.

– Что могло бы пригодиться, раз нет Доктора, - вздохнул Амато.

– Да-а, - протянул Фрэнки.
– Хотел бы я встретить этого сукина сына, когда был здоров.

– Вряд ли это сбудется, - хмыкнул Амато.
– Никто давно уже не видел Доктора.

– Правда?
– удивился Фрэнки.
– Интересно, куда он делся.

– Трудно сказать. Он бывал в Сан-Франциско и всегда мечтал туда вернуться; говорил, ему здесь слишком холодно.

– Вот туда, наверно, и свалил.

– Ага. Я слышал это от Диллона, а он ещё от кого-то. Диллон плохо выглядит. Я недавно был в городе и видел его. Он напуган до смерти. Но я ничего говорить не стал.

– Стареет, - заметил Фрэнки.

– Все мы стареем, - согласился Амато.
– Посмотри на меня: разве раньше я подпустил бы близко твоего приятеля-придурка? Никогда. На своих детей я все время рычу. Боже, я не видел их семь лет, и вот теперь все время на них рычу! Я ссорюсь с женой. Никогда раньше этого не делал. Старею! Когда я вышел, то поклялся ценить каждую минуту своей жизни. Все, что мне было нужно - место, где можно спокойно выспаться, не опасаясь всяких озабоченных педрил. И что? Разве я наслаждаюсь каждый минутой? Нет. Я такой же идиот, как и прежде.

– Рассел тебе подойдет, - заверил Фрэнки.

– Может быть. Но я не собираюсь на нем жениться. Если бы он годился для работы, я бы так и сказал.

–

Так что, - спросил Фрэнки, - ты передумал?

– Не знаю. Я навел о нем справки. Ну, особо не расспрашивал, не хочу, чтобы подумали, что у меня что-то на уме. Я просто боюсь, что он не тот парень. Если дело не выгорит, кто-нибудь может пострадать, а я этого не хочу. Тогда не видать нам больше денег. Тут нужны надежные парни, а не какие-то затруханные наркоманы.

– Эти парни, - продолжал Амато, - не такого сорта. Никогда не знаешь, что они могут выкинуть. Заварят кашу, ещё придется стрелять... Мнят себя крутыми, а на деле...

– Надеюсь, Джон, ты не намерен вновь втянуть меня в историю вроде прошлого раза в Норт-энде?
– спросил Фрэнки.

– Нет, тут совсем другое. Но между прочим я считаю, что и тогда ты мог бы справиться, если бы подумал и взял бы с собой подходящих ребят. Когда-нибудь кто-нибудь с этим справится, и тогда получит большие бабки. Кучу денег.

– Хотел бы я увидеть такого парня, - вздохнул Фрэнки.
– И как можно быстрее. Там на углу в телефонной будке есть один тип, и ещё один, который сидит у окна и смотрит на того, в будке. Выбери самую холодную ночь зимой, пойди туда, и там в будке будет сидеть парень. Сидеть и ничего не делать. Должно быть, он так зарабатывает на жизнь. Уж я бы не стал так, представь, в лютый холод, когда собаку из дому не выгонишь - а он там!

– Там, должно быть, куча денег, - сказал Амато.

– Куча денег, и они не обращают внимания. Ты заходишь и выходишь, никто не обращает внимания, ты проходишь мимо, поднимаешься по лестнице, и готово. Я впервые услышал про это место в четырнадцать лет. Удивляюсь, почему никто ещё этого не сделал.

– Моей дочери четырнадцать.

– Неужели прошло столько времени?
– удивился Фрэнки.

– Ага, - кивнул Амато.
– Четырнадцать. А на днях она оставила ящик шкафа открытым, я подошел, а там голубая картонная коробочка. Смотрю пилюльки.

– Да ну!

– Я сам не поверил. Спрашиваю у Конни: "Эй, что происходит"? А она мне: "А что? Все их принимают". Я говорю: "Что значит - все принимают? Кто все? Что она с ними делает? Мне плевать на всех". "А ты что, хочешь, чтобы она забеременела?" Я ушам своим не поверил. "Конни, говорю, ей же четырнадцать. Рановато".

– Я тоже так считаю, - кивнул Фрэнки.

– И знаешь, что она ответила? "А сколько было Розали, когда ты с ней гулял?"

– А сколько ей было?

– Восемнадцать, но это совсем другое дело. Но только я этого не сказал. Я всегда все отрицал. И Розали не принимала пилюли. Ну и стерва же она была...

– Она не выглядела стервой, - возразил Фрэнки.

– Но была, да ещё какой! Да вломиться в Форт-Нокс было бы легче. И веселее. Я ей каждый раз говорил: это же настоящая любовь, и все такое. А ей было плевать. Лежала как бревно. Никогда ничего не делала. И не предохранялась. Я ей говорил: "Розали, ты не собираешься что-нибудь принять? Ты же не хочешь забеременеть?" А онасразу в слезы.