Ремонт в замке Дракулы
Шрифт:
Вблизи они показались ей окнами, через которые она заглянула в соседнюю вселенную. Летели шлейфы комет, перемигивались звёзды, а Бажена погружалась все глубже и глубже в темноту.
События этого дня смазалось, пропали.
Была только она и темнота, обернувшаяся вокруг нее мягким ковром. Время ушло, рассыпалось, растеклось.
Голову заполнила пустота. Все мысли вылетели вон и только одна крутилась назойливой чёрной мухой. Мысль, что иногда приятно вот так полежать на ковре в окружении родственников, когда над тобой навис вероятный финалист конкурса
Вселенная дала трещину и отступила. Бажена все ещё лежала на полу в примарском кабинете. Над ней всё ещё навис прекрасный черноглазый незнакомец. Никаких вселенных, звёзд и комет. Просто красивый ухоженный мужчина.
— Серхио, — шепнула она, продолжая смотреть в чёрные глаза, — умоляю, скажите, что это не наш родственник.
Ракий у двери нервно хихикнул, Кара фыркнула, остальные промолчали. Черноглазый явно ничего не понял, только чуть склонил голову, вглядываясь в лицо Бажены с каким-то новым интересом.
— Не родственник. — услышала она ответ, но не от Серхио, который, кажется, изо всех сил старался не рассмеяться, а от господина примара. — Это наш инспектор полиции, мистер Дин Алес.
Мистер Алес, наконец, полностью поднялся в планке над Баженой и перетек в вертикальное положение.
Посмотрел на зажатую в руке туфлю раздора, которая каким-то образом снова оказалась у него. На полуобутую Бажену.
Немного растеряно улыбнулся и с выражением лица «кажется это ваше» протянул девушке.
Сраженная мужским обаянием, она постаралась принять подношение со всей грацией, возможной в текущем положении.
«Не упускать же столь пикантный момент?»
Но прекрасный инспектор, кажется, вовсе забыл о ней — развернулся к примару и что-то очень быстро говорил ему по-немецки.
Примар медленно сел на стул, Серхио и остальные Дракулешти в комнате подошли чуть ближе к инспектору.
Бажена самостоятельно поднялась, довольная возвращением блудной туфли, обулась.
Безусловно, скорый побег прекрасного мужчины ее немного огорчил.
«Мог бы и руку подать!»
Но, взглянув на лица вокруг, она поняла — новости инспектор принес срочные и неприятные.
От хороших новостей женщины не начинают плакать, прижимая ладони ко рту, чтобы заглушить всхлипы. От хороших новостей мужчины не начинают нервно сжимать руки в кулаки.
О чем может рассказать полицейский, чтобы вызвать такую реакцию, Бажена знала прекрасно.
Она пять лет работала в одном здании с Заяжским отделением полиции.
Но все же, языковой барьер, будь он неладен! Она совсем ничего не понимала из того, что говорили вокруг. Потому спросила:
— Так. И кого убили?
Когда
— Теодор Вишневецкий. Глава семьи и примар Миорицы.
— Рада знакомству, — пока все были заняты мистером Алесом, Бажена успела вернуть на место сбившуюся набок юбку и поправить прическу, насколько это было возможно в безбудуарных условиях, — А вы? — она повернулась в сторону женщины с пушистыми волосами.
Ее платье, черное, как платье Бажениной мамы в последнюю их встречу. Это было то редкое воспоминание, которое не померкло со времен детства. И оттого смотреть на эту женщину было нестерпимо больно. И так же невозможно было оторвать от нее взгляд.
Бажена уже не помнила в деталях даже тот год, когда видела родителей. Помнила, что папа и мама уехали накануне ее дня рождения. Вместе с ними уехала ее старшая сестренка — Снежана. Снежка, как звала ее Бажена.
Они не вернулись. А за день до праздника пришла телеграмма, бабушка расплакалась и завесила зеркала простынями.
В тот год дня рождения у Божи не было. Как и в следующий. Она вообще разлюбила этот праздник и никогда его больше не отмечала.
После они с бабушкой переехали в другой город, потом ещё и ещё.
Они никогда надолго не задерживались на одном месте. Не пытались связаться с родственниками. Вместе с внучкой жили тихо, скромно, почти нелюдимо.
Бажене казалось, что она почти забыла о своей семье. Но вот сейчас, глядя на эту женщину, поразительно похожую на маму, всплыли давно забытые воспоминания. И отозвались болью в груди.
«Конечно, она не может быть моей мамой, прошло уже двадцать пять лет, маме должно было быть под семьдесят, а этой женщине едва ли пятьдесят. Кто же она?»
Женщина обнимала расстроенную девочку, гладила по голове, успокаивала. Трогательная картина, если бы рукава её чёрного платья не задрались. Под ними, выше запястий, руки женщины покрывали темно-коричневые пятна. Бажена присмотрелась и поняла, что похожие пятна, только светлее, проступают и на шее, и даже в районе виска.
Очарованная сходством с матерью, Бажена сразу не заметила, что кожа на лице у новой родственницы бледно-желтого, неестественного цвета, будто высохший осенний листок.
— Милена. — представилась она и добавила на хорошем русском, практически без акцента. — Я старшая женщина в семье. — после чего добавила менее понятное непонятное. — Старшая Сестра Дракулешти. А это — Стана, моя дочь, сестра Раки.
Стана, большеглазая девочка-подросток с длинными серебристыми волосами, собранными в два пушистых хвоста, грустно вздохнула и потерлась носом о её плечо, стирая каплю с щеки.
Стана, в отличие от матери, имела вид цветущий: беленькая кожа, розовые щечки, полные губки. Хорошенькая, даже с раскрасневшимися глазами.