Рена и потерянная принцесса
Шрифт:
— Коннор! Почему она не перестает лаять? Может, поранила лапу? Что… что же такое? — теребил Коннора Тайрон. — Что-то произошло? Я не понимаю!
Коннор вздохнул.
— Она не хочет возвращаться. — Он помолчал. — Тайрон, прости, что я до сих пор не рассказывал. Видишь ли, поначалу просто не хотелось выбалтывать свою тайну, потом стало стыдно, что не открылся сразу. Ты бы решил, будто я не доверяю тебе и мог обидеться. Вот и молчал.
— Что? — совершенно запутался Тайрон. — Я не понимаю уже не только Рену, но и тебя, Коннор!
— Как бы тебе объяснить? Я от рождения понимал… ну, насколько это доступно человеку…
— Вот, значит, как ты обо всем догадываешься… — протянул Тайрон.
— Обычно, чтобы понять животное, мне нужно до него дотронуться. Но Рена мыслит по-человечески, ее мысли так же отчетливы и сильны, как и у нас с тобой. Ее я понимаю на расстоянии. — Почему-то его приятный тихий голос звучал печально. — Еще отец рассказывал мне, что некоторые из моих предков унаследовали от Ийон Дайин способность понимать язык зверей. За то и поплатились. Одни попали в тюрьму, другие — на костер, третьи просто затаились. И я решил никому не открывать своей тайны. Много раз собирался довериться тебе… и откладывал на потом.
Тайрон серьезно смотрел на своего друга.
— Я рад, что ты наконец решился, — коротко бросил он.
Идрес таинственно улыбалась.
Через несколько часов забрезжил холодный и сумрачный рассвет. Путники снова упорно продвигались на север, хлюпая и скользя по раскисшей сланцевой дороге. Еще один раз им пришлось прятаться от попавшегося навстречу отряда солдат. И снова Рена услышала его первой.
Время тянулось медленно. Безрадостное хмурое утро незаметно перешло в тягучий серый день. Они шли и шли молча. Наконец дорога привела их к узкому каньону, заросшему мелкими колючими кустами. Решив, что это подходящее место для небольшого отдыха, путники спустились по крутым склонам каньона и расположились под укрытием чахлых кустиков. Рена вытянулась на плоском камне чуть поодаль, осторожно поглядывая по сторонам, но и не упуская ни слова из неспешного разговора друзей.
Тайрон, быстро расправившись со своей порцией еды, повернулся к Идрес.
— Почему ты продолжаешь идти с нами, хотя утверждала, что не желаешь помогать королю Верну? — резко спросил он.
— Я вовсе не помогаю Верну, а мешаю Андреусу. Мне не по нраву его способ мести — мучение маленькой девочки. Это не достойно всемогущего короля и чародея. Я ему так прямо и скажу… конечно, после того, как освободим принцессу. Вы освободите, — поправилась она.
Тайрон с удивлением посмотрел на Идрес. Чародейка жестко усмехнулась.
— Я иду с вами, — продолжала она, — потому что совершенно уверена, что все еще могу свободно, по собственной воле войти и выйти из Сенна Лирван. И мне приятно показать это Андреусу. А еще я хочу доказать, что не слабее, а может быть, и сильнее его. Вы заблуждаетесь, если думаете, что я действую из «благородных» побуждений или чувства «справедливости», которое присуще лишь тем, кто не обладает силой. Я поступаю так, как мне хочется… этому научил меня Андреус.
Тайрон обменялся быстрыми взглядами с Коннором и в запальчивости воскликнул:
— Это неправда! Когда Андреус напал на крепость Рискарлан и убил всех наших родичей, ты, именно ты спасла мою мать! Разве это не благородный поступок? — Он неотрывно смотрел на криво улыбавшуюся Идрес.
— Нет, — снова возразила она. — Никакого благородства. Я просто ее любила.
Коннор вскочил на ноги.
— Значит, это была не ты? — взволнованно проговорил он. — Все считали виновной тебя, потому что, покинув горящие руины крепости, ты тут же последовала за врагом своей семьи Андреусом в Эдранн.
Идрес продолжала холодно улыбаться.
— Мальчик, — снисходительно проговорила она, — мне было все равно, враг он или друг. Одна-единственная цель двигала мною — получить знания. Тогда еще я не слышала о школе волшебства. А король Андреус славился своими познаниями в чародействе. Поэтому я, еще совсем девчонка, последовала за ним, не размышляя, — Идрес величественным жестом откинула капюшон своего плаща. — В детстве меня не учили различать хорошее или плохое, добро или зло. Главное — власть! Вот что внушали мне. И чтобы достичь ее, надо уметь переступать через все эти глупости, которые называются «благородством», «честью» или «справедливостью». Справедливо только то, что приносит пользу тебе!
Тайрон уткнулся остреньким, лисьим подбородком в колени и с любопытством поглядывал на Идрес.
— А как и чему учил тебя Андреус? — спросил он.
Идрес пожала плечами.
— Всему, что положено. Как и везде. Давал мне книги, объяснял. Обращался со мной хорошо. Я быстро постигла основы волшебства. Андреус учил меня властвовать, и я видела, как он жестко и жестоко правит страной. Это мне нравилось. Он говорил, что и я скоро стану правительницей в своей стране. Так прошло семь лет… А потом явился Верн.
Услышав имя отца Тесс, Рена не выдержала и, забыв, что не может уже говорить по-человечьи, тоненько тявкнула:
— И что тогда случилось?
От неожиданности все рассмеялись. Коннор спокойно перевел ее вопрос.
Идрес теперь обращалась только к поднявшей голову и насторожившей уши Рене.
— Вот тогда от него я и услышала впервые о чувстве чести. Все мы в то время были совсем молодыми. Андреус только недавно занял королевский трон. Не стану рассказывать, как он его завоевал. Вы об этом наслышаны…
— Хитростью и коварством, — вставил Коннор.
— А король Верн желал добиться справедливости, — продолжала Идрес, словно не расслышав слов Коннора. — Он, скрыв свое имя и звание, тайно проник в Сенна Лирван. Впрочем, в сумасшедшей храбрости и военной доблести короля Верна никто не Сомневается. Если бы понадобилось, он мог принять открытый бой.
Идрес умолкла, улыбаясь чему-то своему, очень далекому.
— И пока Верн жил в Эдранне неузнанный, под видом скромного библиотекаря, — продолжала задумчиво Идрес, — он уговорил меня перейти на его сторону и покинуть Сенна Лирван, чем и приобрел на веки вечные врага в лице Андреуса. — Губы ее неожиданно чуть тронула мягкая и грустная улыбка. — И сделать это ему было не трудно, — медленно проговорила Идрес. — У меня никогда не было друга. Хватило нескольких встреч с умным и добрым библиотекарем, чтобы я привыкла к долгим беседам, спорам и уже с нетерпением ждала этих разговоров каждый вечер. И, ох, как я разгневалась, когда узнала, что он скрывал от меня свое имя и свои намерения и попросту воспользовался моей дружбой! — Она снова печально улыбнулась. — Но теперь… теперь я научилась прощать.