Ренегаты
Шрифт:
Великий Сурган, конечно же, не станет повторять чужих ошибок, и его могущественные покровители, с представителями которых неделю назад Карм тайно встречался в старой башне, окажут Краю Отцов всяческую поддержку.
– Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! – возвестил Карм и незаметно подал знак офицеру – не тяни!
Жандармы схватили приговоренного и потащили к гильотине. Ллюр дал приковать себя к металлической крышке поворотного стола, стоящей вертикально, но когда палач защелкнул на его шее бронзовый ошейник с прорезью, вдруг истошно закричал:
– Я невиновен!
Толпа нестройно подхватила:
– Великому Сургану – трижды слава!
Карм резко взмахнул рукой с зажатым в ней Церемониальным Свитком. Палач нажал на рычаг, и поворотный стол начал опускаться. Ллюр продолжал кричать, и жандармы вставили ему в рот деревянный кляп.
– Да свершится правосудие! – возвестил Карм и взмахнул свитком.
Палач отпустил пружину, и косой сверкающий нож рухнул вниз. Тело Ллюра задергалось, а его голова с кляпом во рту неожиданно для всех выскользнула из зажима и запрыгала по чугунному помосту эшафота прямо к ногам Карма, пятная все вокруг алой кровью.
Остановившись у сапога Верховного Судьи, голова задвигала глазами и в последнем отчаянном усилии посмотрела на Карма.
– Великая Матерь, помилуй и спаси! – закричала в толпе какая-то женщина. – Взгляд покойника – плохая примета!
– Убрать! – процедил Карм, перешагнул через голову и покинул эшафот. Палач с корзиной в руках торопливо закатил голову и накрыл ее белой тряпицей. Жандармы суетились вокруг подрагивающего тела. Народ, тихо переговариваясь, начал расходиться.
Налетел ветер, и синие флаги Великого Сургана затрещали на мачтах, словно жестяные. Молот Первого Кузнеца и сноп пшеницы Великой Матери, изображенные на них, казались плывущими по воде.
Часть вторая
Гнездо орла
Глава первая
Олег нажал на панельку звонка, услышал мелодичное «Тили-бом!» и улыбнулся, представив, как сейчас увидит Верку, ее глаза, прядь волос, спадающую на лоб…
За дверью послышались шаги. Олег поспешно отвернулся, погасил улыбку – повода для радости не было никакого, а у Верки есть привычка обязательно рассматривать визитеров через глазок. Увидев улыбающегося Олега, она, чего доброго, вовсе не откроет. С Верки станется, она запросто выделывала и не такие штуки.
Один раз, когда они еще только начали жить вместе, а правоохранителей не переименовали в полицаев, по подъезду ходила милиция – во дворе угнали чью-то «Газель», груженную стеклопакетами, и стражи порядка проводили опрос жильцов – кто что видел. Так Верка устроила настоящий цирк – открывать отказалась, потребовала через дверь ордер, прокурора, милицейское начальство, обозвала всех «оборотнями в погонах», и дело едва не дошло до вызова ОМОНа.
Олег, вернувшись из мастерской, застал в подъезде расстроенного участкового, соседок-старушек на грани сердечного приступа и хохочущую Верку.
– Зачем ты это сделала? – спросил он тогда.
– Да скучно было одной дома сидеть, –
А вот свидетелям Иеговы, двум солидным дамам в шляпках, она, наоборот, открыла.
– Возлюбите Бога! – сказали дамы, улыбаясь, и затараторили: – В Библии записаны слова Бога: «Я Иегова. Это мое имя». Так сказано в Книге пророка Исаии. Хотя у него есть много титулов, таких как «Всемогущий Бог», «Владыка Господь» и «Творец», он удостоил своих служителей чести обращаться к нему, используя его личное имя…
На это Верка гордо встала на пороге, уперла руки в бока и заявила:
– Бога нет!
Через несколько минут она довела бедных «свидетельниц» до истерики. На шум вышли соседки, все те же предынфарктные бабушки. Они увели рыдающих дам к себе отпаивать валерьянкой и чаем, а Верку обозвали сатаной в юбке.
Щелкнул замок, дверь открылась. Олег посмотрел на жену – да, все так и есть: и глаза, и прядь волос… В клетчатой домашней рубашке, расстегнутой на три пуговки, с высоко закатанными рукавами, в каких-то обтягивающих штанишках зеленого цвета Верка выглядела по-новому, и Олег понял, что больше всего на свете он хочет сейчас не объяснений, не разборок, не прощения, а просто обнять ее, прижать к себе и долго не отпускать.
– Зачем пришел? – спросила Верка, привалившись плечом к дверному косяку. – Я же тебе все написала.
– Да ну… так как-то не по… не по-человечески… – Олег вдруг начал мямлить, зачем-то сунул руки в карманы, вытащил, понял, что начинает злиться, и снова втиснул ладони в джинсы.
– Ты там не деньги, случайно, ищешь? – усмехнулась Верка. – Не ищи. Их там нет и никогда не было.
– Так ты из-за денег, что ли? – растерянно пробормотал Олег. – Но ты же знаешь – Мельман мне обещал…
– Ох, Сотников, ну не начинай ты снова эту бодягу! – Верка трагично закатила глаза, прикрыв их рукой. Жест вышел, как обычно, потрясающе – все же не зря она оканчивала театральное училище и уже второй год преподавала в университете культуры сцендвижение. – Мельман твой – жулик! «Ах, Олег, какой у вас потрясающий цикл иллюстраций к стихам Эдит Сёдергран! Ах, как они ложатся на стихи. Ах, ах…»
Душе моей чужие снятся страны,И вижу я в далекой сторонеДва одиноких валуна, куда мнеВернуться мысли тайные велят!– Видишь, – улыбнулся Олег, – ты даже стихи запомнила.
– Да потому что ты мне ими всю плешь проел! – закричала Верка. – Ты полгода горбатился над этими картинками, а что в итоге? Издание сорвалось, денег не заплатили…
– Но Мельман же отправил мои работы в Финляндию! – перебил ее Олег.
– Да пошел он в жопу, твой Мельман! – взвизгнула Верка. – Он тебя надул, понимаешь? Обскакал, обштопал, объегорил. Об… – Верка запнулась, махнула рукой. – Короче, ты понял.
– Так ты что, из-за Мельмана, что ли? – удивился Олег и достал мобилку. – Верочка, да я его прямо сейчас могу послать! Вот наберу – и пошлю…