Ренессанс Русского балета
Шрифт:
В конце августа у Дягилева в Лозанне появляется Уильям Гуэрд, проездом из Парижа в Милан. Такси везет Гуэрда в «Бельрив», где его встречает не обидчивый импресарио, которого он видел в Милане, но сердечный и гостеприимный русский. «На часок в ожидании поезда?! – воскликнул он с удивлением. – Дорогой друг (…), до завтра вы никуда не уедете; да вам и вообще не надо уезжать. Я хочу, чтобы вы посмотрели все, что у нас есть вам показать. Уверен, вам будет очень интересно» [164] . Дягилев ведет пресс-атташе «Метрополитен-оперы» показывать поместье, начиная с парка с его пышными лаврами, соснами и кленами, лилиями и розами. Уильям Гуэрд очарован видом на французские Альпы, вершины которых подернуты тонкой утренней дымкой.
164
William J. Guard. Serge Diaghileff, Genius of the Ballet Russe.
Домочадцы
В Морже семья Стравинских селится в доме, который существует и поныне, примерно на перекрестке улиц Сен-Доминг и де Паки. Именно здесь писатель Шарль-Фердинанд Рамю, работавший в то время над французским переводом «Байки про лису», навещал композитора, «засевшего меж двух барабанов в комнате на самом верху башенки» [165] ; в голубой комнате, выходящей окнами во фруктовый сад, где «резвятся четверо прелестных «румяных» детей (по-русски говорят «румяный мальчик», «румяная девочка», чтобы похвалить красивый здоровый цвет лица)» [166] . В конце 1917 года этот особняк под названием «Роживю» был продан; композитор с семьей и прислугой селится в нескольких сотнях метров оттуда, на площади Сен-Луи, в доме «Борнан». Тишина и уют комнаты на четвертом этаже, под самой крышей, располагают к творчеству. Там Стравинский закончит «Свадебку» (1917). Там же он напишет, среди прочего, «Соловья», «Историю солдата» (1917), «Регтайм», «Четыре русские песни» (1918), «Piano Rag-Music» и «Пульчинеллу» (1919). Город Морж избрал своим местом жительства и польский композитор Игнаций Падеревский. Но карьера Стравинского только начиналась, а тот был уже овеян славой; к тому же один был поляк, а другой русский… Отсюда следующий анекдот. Однажды американский журналист спросил Стравинского, часто ли он встречал Падеревского.
– Никогда.
– Но вы же оба жили в Морже…
– О, знаете, Морж такой большой город! [167]
В этом большом городе было от силы 5000 жителей!
С ним перекликается и другой анекдот, рассказанный Эрнестом Ансерме. В Лондоне во время званого обеда, хозяйка дома спрашивает Падеревского:
– Значит, вы жили в Морже, как и Стравинский. Должно быть, вы с ним знакомы.
– Ну, дорогой друг, мы хоть и жили на берегу одного озера, но плавали в разных водах! [168]
После окончания войны у Стравинского больше нет причин оставаться в Швейцарии. Как отмечает его сын Федор, «родина далеко и потеряна окончательно… И взоры моего отца естественным образом обращаются к Франции, к Парижу, где, по его словам, бьется деловой пульс всего мира» [169] . И летом 1920 года Стравинский вместе со всеми домочадцами покидает Морж.
165
C.-F. Ramuz. Souvenirs sur Igor Strawinsky. Р. 23.
166
Там же. P. 33.
167
Alfred Gehri. Les ann'ees morgiennes d’Igor Strawinsky (1915–1920) // Feuille d’Avis de Lausanne. 8 avril 1971.
168
Эрнест Ансерме в передаче Пьера Мейлана и Жюльена-Франсуа Збиндена «Стравинский и кантон Во» (Strawinsky et le pays vaudois) на «Радио Сюисс Романд» (1962).
169
Igor Strawinsky par Th'eodore Strawinsky // Le Figaro. Paris. 15 octobre 1971.
Довольно скоро мужчины выходят к дому поменьше – вероятно, к надворной постройке «Бельрив», – где с кистью в руках трудятся Наталья Гончарова и Михаил Ларионов.
– А теперь в школу!
– В школу? Какую школу? – спрашивает Гуэрд.
– В балетную школу, – отвечает Дягилев. – Вся труппа здесь, в Швейцарии, и работает с утра до ночи. Чеккетти, наш Энрико Чеккетти, величайший из ныне живущих maestro da balla, дает по три урока ежедневно.
Они едут в «Народный дом», где посланец «Мет» застает конец урока для девушек. Затем следует отдельный урок для Мясина, «молодого человека среднего роста, целиком скроенного из изящества и мускулов, с лицом и глазами не столько танцовщика, сколько поэта». Чеккетти заставляет его делать различные па, прыжки и повороты, насвистывая мелодии и громко отбивая ритм тростью по полу.
За обедом Дягилев засыпает гостя градом вопросов о США. Уильяму Гуэрду все же удается убедить его в том, что турне по Америке безусловно оправдывает неудобства, связанные с пересечением Атлантики. И даже заверяет его, что публика, которая будет валить валом на представления «Русского балета», по своим вкусам ни в чем не уступает зрителям Парижа, Лондона и Берлина.
– Естественно, журналисты захотят вас сфотографировать, – замечает он
– Мое фото в газетах! Мое фото в газетах!
От изумления Дягилев роняет нож и вилку.
– Безусловно, если вы их заинтересуете. И, возможно, у вас захотят взять интервью.
– Дорогой друг, об этом не может быть и речи. Никогда! Пусть газеты печатают фото балетов и танцоров, сколько угодно! Но я-то здесь при чем? Знаете, такого никогда не было.
Когда подают чай, к дому подъезжает на велосипеде молодой человек лет тридцати, с пронзительным взглядом, живыми чертами лица и быстрой речью. Это Игорь Стравинский.
Дягилев и Мясин. Рисунок Ларионова
К гостям присоединяются Больм, Ларионов и Гончарова, Мясин, чуть позже – Эрнест Ансерме. Но тон беседе задает главным образом Стравинский. Он настолько блистателен, что никому и в голову не приходит с ним соперничать. Дягилев держится барином и лишь изредка вступает в разговор, чтобы задать вопрос или обронить какое-нибудь замечание. Он играючи использует «умы своих друзей, как органист – регистры своего инструмента» [170] .
170
William J. Guard. Serge Diaghileff, Genius of the Ballet Russe.
День завершается обзорной экскурсией на машине. Дягилев везет гостя на берег уединенного озера, окруженного холмами. В этот поздний час здесь безлюдно и тихо, только светится вдалеке окно какой-то фермы. Вернувшись в Лозанну, Уильям Дж. Гуэрд и «славянский колдун» назначают друг другу свидание в Нью-Йорке!
Контуры предстоящего турне проясняются. Благодаря переговорам середины августа дело сдвинулось с места. Так, стороны условились, что в Нью-Йорке, Филадельфии и Чикаго «Русский балет» будет иметь в своем распоряжении оркестр численностью не менее 70 музыкантов. В меньших по размеру городах, таких, как Атлантик-Сити или Миннеаполис, ему предоставят оркестр из 55 человек. Отсюда следует, что в этих населенных пунктах в программу нельзя включать балеты, требующие большего наличного состава: «Легенду об Иосифе», «Жар-птицу», «Петрушку», «Синего бога» и «Нарцисса».
Первые спектакли состоятся в «Сенчури тиэтр» в январе 1916 года. Завершится турне в апреле: в течение месяца труппа будет выступать в «Метрополитен-опере», давая семь спектаклей в неделю. Дягилев получит аванс на общую сумму 45 000 долларов [171] . Однако ему вменяется в обязанность за свой счет застраховать жизнь в пользу «Метрополитен-опера компани». Причина: отсутствие Дягилева нанесет турне непоправимый ущерб. Дягилев соглашается. И 12 ноября 1915 года «Банкферейн Сюисс» оповещает его о том, что «в его распоряжение поступила определенная сумма, доступная по предъявлении страхового полиса» [172] .
171
С рассрочкой на 10 месяцев. См. письмо Дж. Гатти-Казаццы Дягилеву из Милана, помеченное 28 августа 1915 г. Документ составлен на французском и английском языках. Metropolitan Opera Archives.
172
Письмо из швейцарского «Bankverein» Дягилеву, Лозанна, 12 ноября 1915 г. (Dance Collection, NYPL)
В течение осени в Соединенных Штатах разворачивается активная рекламная кампания. «До сих пор ни один проект не был настолько прекрасно подготовлен с точки зрения рекламы и промоушена» [173] . Информация, которую получает нью-йоркская пресса, внушает большой оптимизм. Так, публику извещают, что декорации и костюмы Бакста будут погружены на корабль в Лондона 30 ноября. На самом деле они отправятся в путь только в конце декабря. И сцена «Сенчури», в противоположность тому, что было объявлено, вовсе не будет несколько недель подряд занята под неустанные репетиции. Труппа приедет от силы за пять дней до премьеры…
173
Adella Prentiss Hughes. Music is my Life. New York: World Publishing Co, 1947. Р. 203. Цит. по: Lynn Garafola. Diaghilev’s Ballet. Р. 204.
«Ансерме уже в пути», – заявляет пресса; однако он отправится в плавание лишь на Рождество. Зато оркестр действительно уже складывается. По поручению Нэйана Франко, который будет проводить первые репетиции, пока не приедет Ансерме, некий Г. Гейдельберг набирает музыкантов. Реклама есть реклама: о приезде Нижинского и Карсавиной по-прежнему говорят как о достоверном факте. В оправдание «Метрополитен-опера компани» следует отметить, что Дягилев не оставляет попыток добиться освобождения Нижинского и вывезти его из Австрии.