Ренессанс Русского балета
Шрифт:
Однако Ансерме, получив от нового президента, д-ра Огюста Вартманна-Перро, предложение полугодичного ангажемента, сопровождает свое согласие «условием, что вы разрешите мне найти замену, вероятно, с нового 1916 года» [65] . Причина: Сергей Дягилев предлагает ему возглавить оркестр «Русского балета» на время турне по США, с января по апрель 1916 года.
В саду виллы «Ла Перванш» в Кларане; композитор и четверо его детей: Милена, Федор, Святослав-Сулима и Людмила
65
Письмо Ансерме д-ру Вартманну от 7 июня 1915 г. Цит. по: Les D'ebuts d’Ansermet `a Gen`eve (1915–1919) / lettres publi'ees par Jacques Burdet // Revue Historique Vaudoise, Lausanne, 1978. Р. 116.
Музыкант
Его аргументы находят понимание. Комитет согласен на то, чтобы он дирижировал лишь первыми четырьмя концертами будущего сезона; остальные поручены Венсану д’Энди, Фолькмару Андре, Хенрику Опиенски и Ги Ропарцу.
66
Письмо Ансерме д-ру Вартманну от 7 июня 1915 г. Цит. по: Les D'ebuts d’Ansermet `a Gen`eve (1915–1919) / lettres publi'ees par Jacques Burdet // Revue Historique Vaudoise, Lausanne, 1978. Р. 116.
Ансерме – дирижер «Русского балета»! Дело в том, что у Дягилева появились средства для реализации своих честолюбивых планов. 20 апреля на его счет в генуэзском «Русском внешнеторговом банке» поступило 18 тысяч лир. Скорее всего, это новый аванс от «Метрополитен-оперы». 25 апреля он вместе с Мясиным, слугой и друзьями, Мизией и Хосе Марией Серт (Хосе Мария – художник, Мизия – муза Ренуара, Малларме и Равеля) отправляется на машине в Монтрё. Он останавливается в «Паласе»: быть может, ему уже тогда пришла мысль перебраться в Швейцарию? Во всяком случае, Стравинский сообщает ему, что рассчитывает обосноваться в Морже, богатом городе на берегу озера, километрах в 15 от Лозанны. Возможно, затем, чтобы быть поближе к Ансерме. В Кларане он чувствует себя слегка оторванным от мира. И к тому же ему надоели бесконечные переезды. Ему очень понравились окрестности Моржа, «спокойные, но чуть сонные места; чистенькая, довольно «кокетливая», а впрочем, приятная местность, где, однако, всегда чувствуется, что вокруг царит одна и та же очень размеренная жизнь, активная, но не чрезмерно, верная куче привычек, довольно враждебная ко всему новому; то есть весьма разумная» [67] .
67
C.-F. Ramuz. Souvenirs sur Igor Strawinsky. Lausanne: L’Aire, 1978. Р. 72–73.
Отныне с жизнью на чемоданах покончено. «Конец меблированным комнатам и целым этажам, снятым в гостиницах, – пишет его сын Федор. – Теперь, под семейным кровом, горячее славянское гостеприимство может развернуться во всю ширь: двери дома распахнуты настежь, стол всегда накрыт» [68] .
Буйные краски русского фольклора расцвечивают эскизы костюмов Ларионова к «Полуночному солнцу»
68
Igor Strawinsky par Th'eodore Strawinsky // Le Figaro. Paris. 15 octobre 1971.
Дягилеву тоже пора «стабилизироваться»: настало время заново собирать труппу и создавать новый репертуар. В мае Италия вступает в войну на стороне англо-франко-русской Антанты, и это решительно меняет весь расклад. С другой стороны, его желание жить рядом со «своим» композитором сильно как никогда. И он принимает решение обосноваться на берегу Женевского озера.
В административном плане это не вызывает никаких затруднений. Правила пребывания и проживания иностранцев пока находятся в ведении кантонов. Водуазские коммуны уполномочены выдавать вид на жительство просто по предъявлении паспорта. В случае его отсутствия достаточно денежного залога. К тому же в законе кантона Во оговорено, что иностранцам, находящимся на его территории проездом или поселившимся ненадолго, испрашивать вид на жительство не нужно [69] .
69
Закон об иностранцах от 12 мая 1900 г., ст. 14.
Лидия Соколова в «Кикиморе», раскраска лица Гончаровой
Рисунок Гончаровой к «Свадебке»
В Монтрё Дягилев составляет свой «план сражения». 5 мая он шлет телеграфом Прокофьеву в Петроград 300 рублей, а спустя три недели – еще 500. Он возлагает большие надежды на новый замысел, над которым работает молодой музыкант, – балет «Шут».
Дом,
Потом он уезжает в Париж. «Симплон-экспресс» (Лондон – Париж – Лозанна – Милан) с середины мая идет по новому туннелю Мон-д’Ор, сокращающему путь на 17 километров. Весьма приятная новость для членов Международного олимпийского комитета, которые по указанию барона Пьера де Кубертена избрали местом своего пребывания Лозанну. Столица кантона Во перестает быть провинцией. Здесь вот-вот откроется новый отель, и отнюдь не маленький – «Лозанна-Палас»; церемония открытия состоится 19 июня.
В Париже Дягилев запасается партитурами. Музыка Лядова, которую он приобретает у дирекции зала «Гаво», пригодится ему для «Русских сказок». Кроме того, он связывается с танцовщиками, способными пополнить ряды его новой труппы. Вернувшись 22 мая в Монтрё [70] , он шлет телеграфом перевод на сумму 700 рублей в Москву, художнице Наталье Гончаровой и просит ее незамедлительно приехать. И поскольку Гончарова не спешит, приказывает ей две недели спустя: «Выезжайте немедленно. Ждем с нетерпением». Причем на сей раз рядом со своей подписью ставит подпись Стравинского [71] !
70
Согласно официальному органу Общества владельцев гостиниц, Le Journal et liste des 'etrangers de Montreux – Vevey, Дягилев и Мясин проживали в отеле «Палас» в Монтрё до середины июня 1915 г. Archives du Mus'ee du Vieux-Montreux.
71
Телеграмма, отправленная из Лозанны (район Уши) 3 июня 1915 г. Цит. по: Gontcharova et Larionov, 50 ans `a St-Germain-des-Pr'es / t'emoignages et documents recueillis et pr'esent'es par Tatiana Loguine. Paris: Klincksieck, 1971. P. 200.
Однако друга своего он держит на карантине. Дело в том, что Милена, младшая дочь музыканта, подхватила корь. И Дягилев, который буквально до фобии боится заразиться, несколько недель не пускает на порог никого, кто мог быть в контакте с больным ребенком!
Гончарова (1881–1962)
и Ларионов (1881–1964)
Наталья Гончарова и Михаил Ларионов принадлежат к числу выдающихся деятелей русского авангарда начала XX века. Скорее всего они испытали влияние Сезанна, Гогена и фовистов; однако их примитивизм многим обязан русской иконописи и народному лубку. Дягилев не мог остаться равнодушным к этому новому течению. И отбирает обоих художников для Выставки русского искусства, которую представляет на парижском Осеннем салоне в 1906 году.
Пять лет спустя Ларионов публикует «Манифест лучизма», под которым подписывается Гончарова и еще дюжина художников. «Здесь уже начинается писание картины таким путем, который может быть пройден, только следуя точно законам цвета и его нанесения на холсты, – утверждает он. – Отсюда начинается творчество новых форм, значение которых и выразительность зависят исключительно от степени напряженности тона и положения, в котором он находится по отношению других тонов» [72] .
Под конец жизни Ларионов, оглядываясь назад с высоты прожитых лет, формулирует свой подход так: «Мы хотели использовать все цвета солнечного луча (свет на самом деле содержит самые разные краски). И подобно тому, как Пушкин начал писать по-русски, мы были движимы желанием вернуться к национальным истокам: к дивной, одновременно реалистичной и абстрактной живописи икон; драгоценные образцы давало нам ковроткачество, гончарные изделия» [73] .
Ларионова и Гончарову, пионеров абстрактного искусства, отличает способность к примирению строгости и фольклорного буйства. «Шут», «Полуночное солнце», «Литургия», затем «Свадебка»… по просьбе Дягилева они будут по-своему реконструировать вечную Русь. Их пристрастие к живописи на лицах, заставлявшее их в 1913 году эпатировать буржуа, гуляя по улицам с раскрашенным лицом и с ложками в бутоньерке, найдет выражение и на сцене. У персонажей «Полуночного солнца» будет ярчайший грим, а чертовка из «Кикиморы» выделяется необычной раскраской лица: на нем три цветные вертикальные полосы.
72
Michel Seuphor. Red'ecouverte du rayonnisme // Gontcharova et Larionov, 50 ans `a St-Germain-des-Pr'es. Р. 95 (Цит. по: Михаил Ларионов. Лучизм. М., 1913. С. 15)
73
Franck Jotterand. Des Ballets Russes aux voyages dans l’espace: Larionov et Nathalie Gontcharova // L’Illustr'e. Lausanne. 2 septembre 1959.
Наталья Гончарова в порту Уши, в Лозанне (лето 1915 г.)
В конце концов Гончарова откликается на его просьбу. Но приедет она не одна, а со своим другом Михаилом Ларионовым. Гончаровой, с которой Дягилев работал над «Золотым петушком», будут поручены декорации к «Литургии», а Ларионову – к «Полуночному солнцу» и «Шуту» [74] . В России работы обоих художников хорошо известны. В 1913 году Гончарова на большой ретроспективе в Москве представила 768 полотен!
74
По различным обстоятельствам создание «Шута» задержится до 15 мая 1921 г.