Репетиция конца света
Шрифт:
– Да ты понимаешь... У нее очень серьезно изувечена нога. Правая, как у меня. Мало того, что шрамами покрыта после неудачных операций, так еще и родовая травма была, девочка вынуждена носить ортопедическую обувь. Сама по себе она хорошенькая, как картинка, ну а что изувечена – с кем не бывает, правда? Нормальных людей это нисколько не смущает, как тебя, например. А вот ее дядька просто бесится при виде Нели. Брезгует ею. У него это какой-то психоз, честное слово. Несколько раз набрасывался на нее с кулаками. Мы случайно встретились на Главпочтамте, Неля даже заплакала, когда все это мне рассказывала.
Она вяло возилась в тарелке, рассказывая всю эту жалостную галиматью, а сама краем
– Ты как, не против? – спросила она, решившись наконец поднять голову.
Олег залпом проглотил компот и тотчас отставил стакан. Вскочил, дернул Любу за руку.
– Соскучился я по тебе сегодня, – пробормотал, тяжело дыша. – Пошли в постель, а?
Она не спорила. Разделась, легла на ненавистные белые простыни, закрыла глаза, чувствуя, как холодеет, покрывается мурашками кожа.
«Может быть, сегодня это в последний раз?» – подумала с отчаянной, истерической надеждой.
Так и получилось. И все же... не совсем так.
Чего она хотела? Прежде всего, чтобы у мужа появилась любовница, с которой бы он удовлетворял свои садистские наклонности. И отстал бы с ними от жены. По ее мнению, Неля подходила на роль этой любовницы идеально. Именно такой тип худеньких блондинок очень нравился Олегу, Люба сама была такая, когда они поженились, а теперь ей приходилось сильно ограничивать себя в еде, потому что Олег совершенно не переносил толстух, каждый случайно прибавившийся на Любином теле килограмм был поводом для его ворчания. Люба пробовала растолстеть в надежде, что он перестанет к ней приставать в постели, но на сексуальный пыл Олега это, увы, не действовало, зато делало его невыносимо ехидным и противным.
Неля же принадлежала к типу женщин, которые могут хоть кастрюлю макарон съедать ежедневно, запивая их переслащенным какао, а все равно останутся худышками. Она была достаточно хорошенькая, чтобы на нее польстился мужчина в возрасте Олега – когда начинает тянуть на молоденьких. Но самое главное – у нее была изувечена нога именно так, чтобы Олег завелся надолго. И Неля была такой одинокой, заброшенной, она так нуждалась в любви и заботе, что готова была руки Любе целовать, когда перед ней замаячила перспектива быстро заработать деньги, завести собственное жилье, встать на ноги... хотя бы на одну ногу!
Не стоит представлять Нелю этакой уж невинной простушкой и излишне ее идеализировать – как только она увидела мужчину, которого ей предстояло соблазнить, она немедленно в него влюбилась. Олег, по ее понятиям, олицетворял идеал мужской красоты (высокий, темноволосый, с голубыми, вернее, серо-голубыми глазами), он был богат, добродушен, обаятельно улыбался, работал в департаменте науки и образования при областной администрации (значительней только администрация американского президента, и то не факт!), и он... он хотел ее именно такой, какая она есть. Хромой, изуродованной калекой.
Люба знала, что делала, когда привела в дом хорошенькую хромоножку. С первого взгляда на Нелю она поняла, что девушке никого не придется соблазнять – Олег сам затащит ее в постель. Так оно и вышло.
В ближайшие выходные Люба решила навестить мифическую подругу, ну, ту самую, которая попала в больницу с почечной коликой и муж которой не хотел терпеть дома калеку. Неля якобы навещала тетку только вчера и поэтому осталась дома. Она решила убраться в квартире и даже вытащила из ниши в прихожей пылесос и тряпку для вытирания пыли. Когда через три часа Люба вернулась «из больницы», Неля как раз заканчивала уборку и ставила пылесос в шкаф. Олега не было дома.
– Ну что? –
Неля подняла на нее испуганные глаза и нервно поправила воротник халата, прикрывая шею.
– Нет, – сказала она. – Ничего не... ничего не было. Олег Павлович почти сразу ушел в гараж. А я... я немножко поспала и вот только закончила убираться. Пойду теперь умоюсь, а то прямо вспотела.
И она торопливо скрылась в ванной.
А Люба так и осталась стоять в прихожей.
То, что Неля врет, она просекла сразу. Да это можно было заметить с завязанными глазами! Вид у нее был совершенно измочаленный. Безусловно, почти все истекшие три часа Олег трахал ее напропалую. Влажные от пота простыни на ее постели подтверждали это (Люба немедленно проверила постель, а что такого?). Все-таки у Олега хватило ума не валить Нелю на «супружеский хирургический стол». Но у Нельки не хватило ума сменить белье, на котором остались следы не только пота. И Люба даже разглядела узкие потеки крови – наверное, Олег все же порезал хромоножку скальпелем. Неопровержимые доказательства того, что Неля исполнила свою роль как надо!
Почему же сообщница скрывала это? Почему? Стыдно стало? Но ведь она отлично знала, для чего нанимала ее Люба! Они все в подробностях обсудили, чего тут стесняться?
Нелькиной молчаливости могло быть только два объяснения. Первое – и самое вероятное: она не поверила, что Люба в самом деле намерена мирно отнестись к измене мужа. Решила, что та просто ищет предлог для развода. И стоит Неле признаться: да, мол, все было! – как Люба немедленно устроит громкий скандал и выгонит вон и мужа, и несчастную хромоножку, которая ввела его во грех. А поскольку Олег работает сами знаете где, он побоится скандала и уйдет тихо, передав жене все права на квартиру, а может быть, и деньги.
Строго говоря, замысел Любы именно в этом и состоял... Еще чего: обеспечить Олега подстилкой, да еще и оплачивать его психопатологические развлечения! Она ненавидела Олега, она возненавидела его в ту минуту, когда он лениво бросил в ответ на обвинение в измене: «А если даже и так, что ты можешь сделать? Ничего!» Она была готова убить его тогда... и, между прочим, чуть не убила. Но это был порыв, минута, за что она потом расплачивалась.
Ладно, пусть живет. Но она хотела денег и свободы. Все деньги были у Олега. Но он настолько боялся своего начальства, настолько трясся за свою репутацию, настолько держался за новую должность, что отдал бы Любе все, что она ни попросила, лишь бы развестись с ней мирно и цивилизованно. Переведет на ее счет все деньги, напишет дарственную на свою долю в квартире. В принципе ему было где жить: недавно умерла его тетка, жившая на окраине Сормова в частном домике, домик записан на Олега. Это, конечно, не квартирка в «дворянском гнезде», но все-таки крыша над головой. Вот и пусть перебирается туда со своей колченогой возлюбленной! А Люба с радостью вычеркнет из памяти свое безумное супружество. С такими деньгами да с квартирой она найдет себе нормального мужа – если захочет, конечно, снова к кому-то приспосабливаться. Но уж худеть она точно ни ради кого больше не станет!
Конечно, перед Нелей она старательно разыгрывала роль беспомощной женщины, которая любой ценой хочет остаться мужней женой, а потому готова на все, лишь бы сохранить этот статус, но избавившись от супружеских обязанностей. Нелька просечь истины не могла, не должна просечь! Слабовата она умишком для этого: Люба неплохо разбиралась в людях и видела, что с сообразительностью у хромоножки на троечку. Доказательством было то, что она даже следы не замела, хотя и пыталась отовраться.
Тогда в чем дело? Почему Нелька напряглась? Почему промолчала?