Репетиция убийства
Шрифт:
— Заплатить-то много пришлось? — сочувственно протянул Грязнов, выходя из роли.
— А вот в этом смысле история была очень странная. Я, в общем, не очень-то собиралась сразу деньги вынимать, поговорила бы сперва, может, цену бы сбила — вы ж не думаете, что раз люди прилично живут, — она покосилась на свою «усадьбу», — то у них куча лишних денег?
— Не думаю, конечно, — успокоил Грязнов.
— Ну вот, вылезаю из машины, подхожу к этому таксисту — а у него там дамочка сидит, пассажирка. Ну, девчонка совсем, кукла, ресничками хлоп-хлоп… А вам про
— Рассказывайте, девушка, рассказывайте… — У Дениса даже внутренности затрепетали. Кукла, говоришь, ресничками хлоп-хлоп!
— Так вот девчонка эта видит, что я без кошелька подошла, и сама деньги ему совать стала — за меня, получается. Он посмотрел на нее так странно, а она, видно, решила, что мало дает, и ну с себя серьги да кольца сдирать — возьмите, говорит, только поехали скорее. Ни на секунду оставаться не хотела в этом дворе, да и меня, похоже, испугалась, все лицо опускала…
— Вот это лицо?
Грязнов протянул блондинке фотографию Ольги Минчевой.
— Точно, она. А что, она что-нибудь?..
Но на этот и все прочие вопросы «милиционер» отвечать уже не собирался. Он горячо и несколько невнятно поблагодарил и двинулся прочь, так и забыв записать номер такси, которым, как казалось девушке, должен был заинтересоваться…
— Ну что, Грязнов, — бормотал он на ходу, — будешь теперь доверять интуиции? Девочка из Покровского-Глебова тебе не по зубам, говоришь, а как она струхнула, а? Да это все уже неважно, Бог с ней, с девочкой. Вот клиентка тебе попалась странная. Истеричная уж по меньшей мере. Кольца-серьги срывала… Ох, не хотела светиться Оленька Минчева в арбатовском дворе, сильно не хотела. Ресничками хлоп-хлоп, понимаешь.
Час спустя Грязнов уже сидел в уличной забегаловке близ дома Минчевой и, прихлебывая теплую минералку, слушал путаное Ольгино вранье.
Похоже, своим звонком он выволок молодую вдову из душа. Она отнекивалась сперва, просила перенести встречу, что вы, мол, Денис, в самом деле горячку порете, а в итоге сдалась и выскочила на улицу с влажными волосами, в тренировочном костюме и тапочках-сланцах. Ненакрашенные ресницы хлопали по-прежнему, губки то и дело складывались капризным бантиком.
Первая версия — «в Покровском-Глебове живет моя подруга» — вдребезги разбилась о Денисово тяжелое молчание. Дальше, с оговоркой «ну ладно, как на духу», последовал намек на некие ее, Олины, совершенно личные обстоятельства, каковые ей, как скорбящей вдове, не хотелось бы обсуждать. (Этим объяснялась и та самая торопливость и срываемые в запальчивости серьги.)
Денис по-прежнему молчал. Вдохновленная тем, что ей, по-видимому, верят, Ольга выразила надежду, что только что открытые обстоятельства останутся строго между ними, а также попросила позволения тем не менее не называть Денису имени человека, который и был причиной ее визита… и прочее, прочее, прочее.
Вот занятно, думал Грязнов, вторая баба за сегодняшний день просит сохранить ее тайну. Но у этой-то тайна липовая. Держись, Оленька.
— Хорошо, без имен. В котором часу вы прибыли
— В… к ажется, в семнадцать сорок.
— Вы помните, как выглядела машина, наподдавшая вашему такси?
— Марки не помню, но желтая, за рулем женщина.
— Таксисту-то много заплатили за спешку?
— Да не взял он у меня ничего. Пальцем у виска покрутил и рукой махнул.
— Когда вы узнали об интимных отношениях вашего мужа с певицей Кристиной Арбатовой?
— За неде… ох ты Боже мой.
Денис снова замолчал.
— Ну да, да, в конце концов, это никакого отношения к смерти Игоря не имеет, я вполне имела право вам не рассказывать.
Денис уставился на свои кулаки.
— Ну поймите же, Денис, это, в конце концов, для меня унизительно. И без того тошно было донельзя, а тут еще и вас в это дело посвящать.
Денис многозначительно вздохнул.
— Лучше уж быть в чьих-то глазах шлюхой, согласитесь, чем ревнивой идиоткой.
— Ну, это кому как, — наконец подал голос каменный Грязнов. Уж он-то мог припомнить, пожалуй, нескольких девушек, которые не согласились бы с Ольгиным умозаключением. — Если вы не расскажете мне всего, с места мы так и не стронемся. Я, в конце концов, не заинтересован в работе с клиентом, который скрывает от меня большую часть обстоятельств дела.
— Но это не относится…
— Относится или нет — должны решать профессионалы. Зачем-то же вы ко мне обратились? Или сами во всем разберетесь? — Он сделал движение, как будто собирается подняться.
Ольга схватила его за рукав:
— Денис, я уже все поняла, все-все.
— Ну и как насчет Арбатовой?
— Насчет Арбатовой я не была уверена, поехала на авось. Честно говоря, про интимные отношения и так далее — это уже вы мне рассказали.
— Я?! Когда же это?
— Да вот только что. — Ольга слабо улыбнулась. — То есть, конечно, я подозревала, и очень сильно подозревала, иначе бы не поперлась в эти чертовы усадьбы. Чтоб они сгорели, кстати.
— Он что, приходил домой весь в помаде, облепленный женской шерстью? Грязнов понимал, что так нельзя, но проявлять тактичность ему просто осточертело. В конце концов, из-за стыдливости его полоумной клиентки он сегодня мотался как угорелый по этим «чертовым усадьбам», ломал комедию с «опелем» и занимался прочими бессмысленными глупостями.
Минчева будто бы не заметила его бестактности, даже сделала попытку скорчить одну из своих нарочито детских гримасок, означающую на этот раз «ну что вы, как можно!».
— Нет, до помады дело не доходило, просто видно было, что творится с ним неладное. У него, знаете ли, Денис, была особая теория про люстры Чижевского. Несколько… извращенная. Эротическо-невротического характера. Это так моя подруга говорит, она на психиатра учится.
— Что же такого… эротического можно сделать с люстрой? — фальшиво удивился Грязнов, которому уже надоело за сегодняшний день выслушивать тайны сексуальных пристрастий покойного Минчева. Тем более ничего нового он тут не услышит.