Репетитор

Абрахамс Питер

Ей нужно поспать и побыстрее выздороветь. Она попробовала применить свой старый трюк: сон про пещеру. Руби была пещерной женщиной и сидела в хорошей сухой пещере, которая надежно укрывала ее от снежной бури, бушевавшей на улице. Но мысль о снеге повлекла за собой мысль о Джанет. Руби знала, что Джанет находится в глубине пещеры и что по ней, извиваясь, ползают змеи. Они проникали и внутрь. Но в этот момент реальный мир взял верх над миром воображаемым. С потолка начали доноситься какие-то звуки, как будто бы дом пробуждался ото сна.

29

Руби

открыла глаза. Уже утро. Она чувствовала себя лучше. Небольшая слабость, но жар прошел. То искажение мира, которое было вызвано болезнью, тоже прошло. Она видела все ясно, может быть, даже слишком ясно, потому что заметила на потолке прямо над изголовьем своей кровати маленькое пятно, которое было чуть темнее. Нужно сказать об этом родителям, иначе оно будет ее раздражать.

Большая снежинка пролетела мимо окна. Она парила, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Потом еще одна, и еще, и еще. Все они были разными, как и люди, исключая, конечно же, близнецов. Но различия у снежинок очень трудно заметить, а вот людей, пожалуй, вряд ли спутаешь. И чем лучше ты узнаешь людей, тем больше различий находишь. А вот все ли так считают? Вот люди, создающие рекламу, уж точно так не считают. Они полагают, что все люди одинаковы. Возьмем, например, Gap, который создает вещи для миллионов девчонок. Она, Аруба Николь Маркс Гарднер, несмотря на свое необычное имя, была одной из миллиона, а может, и вообще из миллиарда. Руби решила дальше не продолжать, иначе она может вообще возненавидеть Gap. Одежда от Gap была одним из основополагающих моментов в ее жизни.

Она взглянула на часы. Девять тридцать пять. Девять тридцать пять? Что это с ней? Среда, девять тридцать пять показывали часы. Она проспала, опоздала на автобус, пропустила математику, на которой, кстати, проводили контрольную, к которой она не готовилась. Пропустила валеологию, по которой тоже была контрольная, к которой она тоже не готовилась. Хотя этого и не надо было делать, так как самое важное, что полагалось запомнить, — это то, что наркотики, курение и употребление алкоголя вредят здоровью.

Руби встала с постели. Небольшая слабость, и очень хочется есть. Она прошла в ванную, потом спустилась вниз на кухню. На кухне сидел Джулиан. Он завтракал и смотрел телевизор.

— Доброе утро, Руби! — сказал он, посмотрев на нее.

На экране мелькали цифры — информация о торгах на фондовой бирже.

— Как чувствуешь себя? Получше?

— Угу.

Ей и на самом деле было лучше. Она все ясно видела. Например, его бородка немного заросла. Наверное, пора постричь. С обонянием тоже все было в порядке: она унюхала запах сигаретного дыма, хотя он сейчас не курил, и окурков тоже нигде не было видно.

— Мама с папой решили тебя не будить, а мне велено тебя охранять, — сказал Джулиан.

— Итак, в школу я сегодня не иду?

— Свободна, как ветер. Тебе завтрак приготовить?

— Спасибо, я сама, — ответила Руби, взглянув, что

ест он, — кофе и тост с густо намазанным клубничным джемом.

Руби заглянула в буфет. Непочатая коробка хлопьев. Мама на этой неделе просто на высоте. Она насыпала себе большую миску. Как хорошо, что в этих хлопьях есть все, и не нужно добавлять ни бананы, ни какие-нибудь ягоды. Она поставила миску на стол и уселась напротив Джулиана.

— Выглядит аппетитно, — заметил он.

— Хочешь?

— Нет, спасибо.

Руби запихнула полную ложку в рот, потом еще несколько подряд. Она была такая голодная. Молоко потекло по подбородку. Она вытерла его рукавом, пока Джулиан не видел.

— Слушай, а когда ты был ребенком, у вас была валеология?

— Валеология? Думаю, что да.

— И там рассказывали то же самое? Курить вредно и т. д.

Он повернулся к ней, оторвавшись от телевизора:

— У меня не было занятий по валеологии. Я говорил твоим родителям, что получил домашнее образование.

— Прости, я забыла, — сказала Руби, запихивая в рот очередную ложку с множеством кусочков манго.

Вкусно, но не сравнить со спелыми манго, которые она ела в Атлантисе.

— У тебя были репетиторы?

— Именно так.

— И поэтому ты сам этим занимаешься?

— Нет.

Она ожидала услышать объяснения. Может быть, он размышлял над ответом, намазывая джем на тост. Спустя некоторое время она спросила:

— Но ведь тебе нравится заниматься репетиторством?

— Конечно.

— Работать с детьми и все такое? Некоторые из моих учителей, как это ни странно, не любят детей.

— Да, вот уж действительно странно, — произнес Джулиан, поднося ко рту тост с джемом.

— Мне кажется, я кое-что про тебя знаю.

— Да? — сказал он, отложив тост на тарелку. Она заметила, что это была одна из бабушкиных тарелок, которые обычно хранятся в столовой и достаются только на Рождество.

— Ты занимаешься репетиторством, потому что оно не мешает твоей писательской деятельности.

— С чего ты взяла?

Начало стихотворения, которое она нашла в его блокноте, то самое про беспечный — оставит, указывало на это. Но она не имела права его читать, а уж тем более дописывать, поэтому решила не вспоминать об этом неприятном эпизоде.

— Ты знаешь все слова.

— Ты думаешь, это самое важное для писателя?

— По крайней мере есть из чего выбирать.

Он посмотрел на нее. В его взгляде читался ум. Она немножко разнервничалась, но тут на ум пришло еще кое-что:

— Если ты захочешь, ты можешь писать по-итальянски.

Джулиан снова взял тост, откусил кусочек, наслаждаясь клубничным джемом. Об этом можно было судить по медленному движению его губ. Чувствительных.То ли это слово? Или они были чувственными? Она не хотела спрашивать у него такие глупости, решив посмотреть значение обоих слов в словаре на…