Реплика
Шрифт:
Череп улыбнулся. Маришка любила поспать, а когда просыпала, вкидывала на сковородку привычный набор продуктов… Сосиски с яйцами. Макс даже шутил как Фрунзик Мкртчян из хорошо известного фильма:
– Утром – яичница, днем – яичница, вечером – яичница, а ночью – омлет. Скоро я буду кудахтАть, как цыплёнок.
Марина смеялась, говорила что-то вроде «отвянь» и накладывала завтрак.
– Ага, проснулся все-таки, - Лера, в домашней длинной футболке, не скрывая сексуальные ноги, приветливо улыбнулась.
– Ага… - Максим принял сидячее положение и смущенно
– Не сильнее бывшего, - девушка игриво пожала плечами и упорхала на кухню, оставляя за собой возбуждающий запах её тела.
Макс судорожно сглотнул. Как бы он не переживал о погибшей семье, мужское нутро вырывалось наружу. Он представил, как гладит Леру ладонью по внутренней стороне бедра и целует в шею, как она в экстазе отбрасывает голову назад… Хватит!
Череп замотал головой, стараясь выбросить предательские мысли, и поморщился, ощутив сильную головную боль. Следом накатило требовательное ощущение выпить воды, и мужчина встал, с облегчением заметив, что полностью одет. Нет, Лерка ему нравилась. Черт побери, да эта девчонка была настолько сексуальна, что, если бы не должность, разбивала бы сердце одному парню в сутки. Минимум. Ну к ней невозможно было не подкатить! Вот если бы он…
Макс схватился за голову. Сквозь пелену похмелья до него добирались краткие, но стыдливые образы вчерашнего дня. Он что, плакал?
Умывшись и вдоволь напившись воды из-под крана, мужчина прошел на кухню:
– Лера… А вчера нормально все было?
Девушка оторвалась от сковородки и посмотрела на громадину, которая стыдливо стояла в дверном проеме. Она рассмеялась, чем заставила Макса чуть ли не порозоветь от стыда.
– Нормально все было, Макс. Если это можно назвать «было», если ты понимаешь, о чем я, - Лера многозначительно подняла левую бровь и как ни в чем не бывало, продолжила готовить.
Череп хотел было оправдаться, сделал шаг назад, и предательская, но уже такая привычная боль в ноге, нарушила планы. Гигант застонал, схватился за колено, а затем с силой ударил кулаком по дверному косяку.
Лера слегка дернулась, но не отреагировала. Мужик – пусть терпит. Лишь спросила:
– Все оказалось не так, как обещали, да?
А Максим неожиданно понял, что готов вывалить девушке все на блюдце.
– Да… - он понуро выдохнул и сел за кухонный стол.
Они помолчали несколько секунд, каждый ожидая, когда заговорит другой, и Максим не выдержал:
– Тяжко мне было после острова. Ногу считай, отрубило. Залатали там как смогли врачи, потом в набор пришел. На хрен послали. А через пару недель умелицу встретил. Татуированная такая вся. У нее путь с материалами как раз связан был. Жанна, вроде бы.
– Где ты её нашел? – Лера уже закончила готовить и раскладывала завтрак по тарелкам, попутно поставив чайник.
– Да блин… бухал я тогда знатно. В каком-то из баров, даже не помню. Она сказала, что как-то там руду на кэрилум выменяла… Помочь захотела. Короче помогла, ага… Я ей тогда все свои деньги отдал, что в разломах заработал…
Макс вспомнил,
Череп уверенно снял носок и закатал штанину. Лера, ничуть не смутившись, подошла ближе.
На первый взгляд, нога казалась отличным решением замены потерянной конечности. Иссиня-фиолетовый металл, гладкий и блестящий, переливался оттенками в зависимости от угла падения света. Но кожа вокруг культи воспалилась. Из мест, где человеческая ткань соединялась с металлом, прослеживались первые признаки заражения. Она аккуратно приложила руку к кэрилуму, ощущая холод металла, и подняла голову:
– Но все не идеально, да? Я видела, как ты стонал ночью, - сурово добавила Лера, заметив, что Макс собрался отнекиваться.
Тот застыл, но затем кивнул:
– Да. Эта боль… То, что я говорил вчера о семье… Не воспринимай всерьез. Нет, в смысле воспринимай, просто… КОРОЧЕ! – Макс еле сдержался, чтобы не ударить по столу, - боль делает меня раздражительным. Я плохо сплю, плохо ем. Не могу из-за боли насладиться простыми вещами. Господи, да я даже догнать кого-то не могу.
– Тебя поэтому поперли с закрытия разломов?
– Да, - Череп вскинул руки вверх, будто радуясь, что наконец-то нашел тот, кто понимает.
– Макс, давай по-взрослому, - Лера расставила тарелки и, поправив футболку, села за стол, - ты мне нравишься, но ты чересчур зациклен на семье, хотя потерял её уже полгода назад, зациклен за боли и очень раздражителен. Но думаешь я не вижу твоих взглядов? Да и я, как бы, не против. Мне тридцать лет, я в ужимки играть не собираюсь.
Череп слегка опешил и первым порывом было признаться во взаимных чувствах, но то, как Лера сказала о его семье… Задело.
– Зачем ты так говоришь о моих родных… Я же их люблю.
– Любил. Они умерли. Я понимаю всё, Максим. Но ты тоже пойми, - девушка чуть ли не выкручивала свои руки, - если ты не готов, ничего же не получится. А я и пробовать не хочу, если так будет. С каждый разом вспоминая свою семью, ты превращаешься в слабака. Это отталкивает.
Череп нахмурился. Он не знал, как реагировать на Леру. С одной стороны, её слова звучали очень логично, но с другой – слишком холодно.
– Ты не должна быть… Такой.
– Слушай Макс, - Лера взяла мужчину за руку, дав себе честное слово, что это её последний шаг навстречу, - никто не знает, но лет пять назад я тоже потеряла ребенка. И посмотри. Улыбаюсь, живу. Все у меня хорошо.
Максим накрыл руку девушки своей огромной пятерней и предпочёл не отвечать. В этот момент какая-то невидимая нитка, до сих пор соединявшая его с прошлым, порвалась и он, резко сократив расстояние между их лицами, впился в губы Валерии поцелуем. А она, с удивлением для самой себя, ответила очень холодно.