Репродуктор

Захаров Дмитрий

Герман пересекает холл, снова перепрыгивает турникет и подходит к пульту охраны. Все три экрана наблюдения включены: два показывают пустые коридоры, один — крыльцо перед главным входом. Герман начинает листать изображения с разных камер: ничего, ничего, снова ничего. В «документе», уткнувшись в экран, сидит один режиссер — в наушниках он слышит только свой материал. Замечательно. Герман снова листает показания камер, и находит последнего охранника рядом с буфетом. Охранник направляется в это крыло.

Саданув по каждому из трех экранов молотком,

Герман выходит этому парню навстречу. Вокруг мерцают коридоры. То ли из-за моргающих лампочек, то ли еще почему, но Герману кажется, что они плывут цветом, из охрового перетекают в оранжевый, из бледно-голубого в фиолетовый. Но больше всего серо-зеленого, он просачивается из теней и струится по полу.

По железной лестнице без перил Герман поднимается на второй этаж — металл гулко ухает под ногами. Он рывком распахивает дверь и смотрит в мерцающий коридор. Здесь никого нет.

Герман прячет руку с молотком под рубашку и двигается к буфету. Куда этот охранник мог свернуть? Разве что в кабинет чей-нибудь зашел.

Герман проходит треть коридора, когда охранник выныривает справа и радостно машет, подзывая к себе:

— Привет! Эти свиньи опять не закрыли кадровый центр, иди, запротоколируем. А то в прошлый они отбрехались и даже на нас пытались свалить.

Он делает шаг вправо и исчезает из поля зрения. Этот охранник маленький и лысый, с висячими рыжими или даже ржавыми усами. От него всегда пахнет кислыми щами, а ладонь при рукопожатии мягкая и потная.

Герман подходит к двери с табличкой «Кадровый центр». Дверь открыта, а лысина мелькает рядом со стопками пухлых папок на столе. Похоже, охранник пытается куда-то сгрузить личные дела…

Институт стран Востока. Станислав Борисович читает черновик речи Германа на защите кандидатской. Он задумчиво шевелит губами и слегка качает головой. Время от времени непонятно зачем расчесывает волосы пятерней и после этого несколько секунд держит ладонь на весу. Речь, как и кандидатская, озаглавлена: «Неофеодальные тенденции в посткризисном развитии ближневосточных государств».

Герман ждет. Он ерзает за партой и пытается по мимике своего научрука угадать, нравится ли тому текст. Кажется, нравится. Герман перебирает в голове состав научного совета: там вроде бы у Борисыча неплохие позиции, так что шансы хорошие.

Наконец Станислав Борисович отрывается от чтения, откладывает стопку листов, принесенных Германом, и, сощурившись, смотрит в окно.

— Это все хорошо, — говорит он, — только мы с вами все равно пойдем на хер.

Герман подпрыгивает от возмущения:

— Почему это?!

— У вас анкета не прошла.

— Какая анкета? — поражается Герман. — Я последнюю анкету больше года назад сдавал.

— Ну

вот она и не прошла.

Станислав Борисович по-прежнему смотрит в окно, а Герману все сильнее хочется ударить его в правый глаз. Он даже слегка подается вперед…

Охранник рефлекторно вжимает голову в плечи и пытается обернуться, но Герман с размаху лупит его молотком в темя.

— Суки! Настоящие суки, — шепчет он, добавляя удары.

Охранник валится на пол, но Герман не смотрит в его сторону. Герман не пытается проверить, жив тот или нет, Герман уже несется по коридору в сторону документальной секции. Когда в какой-то момент на стенах вновь начинается галерея скалящихся людей, Герман бьет молотком в эти зубы и носы. Сзади сыплется стекло, а он бежит дальше…

Лева отбирает у Германа бутылку.

— Пошел ты в жопу, Геша, так себя гробить, — говорит он ласково. — Вот какого хера ты пьешь, когда не умеешь этого делать совершенно? Кто же спивается красным полусладким?

Герман зло отмахивается. То, что с ним происходит, действительно не похоже на запой. Это похоже на отравление: тошнит, болит голова и отключить сознание никак не получается.

Лева нюхает горлышко и морщится, после чего находит под раковиной переполненное мусорное ведро и сует туда бутылку.

— Мог бы и обратиться, между прочим, — произносит он, выкладывая на стол корочку «Сторонник Старосты».

Герман брезгливо раскрывает ее указательным пальцем — корочка на его имя.

— Ничего себе, — хмыкает он и идет к холодильнику за холодной водой. — Может, мне тогда сразу в партию записаться?

— В партию сейчас тебя никто не возьмет, — веско замечает Лева. — Безработный, в порту постоянно трешься… Геша, ты же взрослый человек, должен понимать, что там целая рота сидит и все протоколирует: кто пришел да что делал.

— Нерабочая часть порта у нас не закрыта для посещения, — огрызается Герман, прикладывая холодную бутылку к голове.

Лева грустно улыбается.

— Тебе не идет казаться глупее, чем ты есть. У нас и выезд не запрещен, если ты помнишь. Ладно, — Лева стучит пальцем по удостоверению сторонника. — Возьмешь вот это и завтра пойдешь устраиваться на работу.

— Куда? — ехидно интересуется Герман.

— На радио. Будешь сменным дежурным с окладом специалиста первой категории. Все уже договорено. Включил-выключил — и сидишь, примус починяешь.