Рерих
Шрифт:
Н. К. Рерих придумывал эскизы шкафа для М. К. Тенишевой довольно долго. Через месяц Николай Константинович в письмах к Марии Клавдиевне все еще спрашивал о деталях: «Пожалуйста, известите меня, могу ли я при сочинении шкапика иметь в виду медные бляхи с добавлением узоров, или вещь должна быть только для дерева? Мне хочется сделать маленький шкапик; на поверхности его будут медные бляшки» [111] .
Уже наступил декабрь, а Николай Рерих все не знал, как убедить Марию Клавдиевну в том, что лучше оформить в одном стиле всю комнату, нежели делать эскизы для маленького шкафчика. И только после того, как благодаря ему в Обществе поощрения художеств прошла выставка изделий талашкинских мастерских, он уже смело заговорил об изготовлении фриза для одной из комнат дома в Тенишевой.
111
РГАЛИ,
16 февраля 1904 года он писал Марии Клавдиевне о фризе: «…его можно выполнить по серому сукну шерстью, нитками и шелком с легкой подкраской» [112] .
Теперь идея оформить комнату в Талашкино увлекла и М. К. Тенишеву, тем более что в 1903 году она помогла организовать приезд на выставку «Современное искусство» своего друга, известного французского ювелира, Лалика и знала, что Н. К. Рериху не досталось свободной комнаты для воплощения своих замыслов по устройству стилизованного интерьера.
112
РГАЛИ, ф. 2408, on. 2, ед. хр. 5, л. 3.
15 марта 1904 года Николай Рерих уже смело писал М. К. Тенишевой: «У меня явилась мысль набросать целую обстановку рабочей библиотеки, в которой мог бы быть фриз. Одно дело сочинять вещь-одиночку, но гораздо завлекательнее обдумывать целое, чтоб каждая вещь должна войти целесообразно органически необходимой частью. Посылаю Вам два наброска общего вида комнаты; все детали можно сделать отдельно и удобопонятно» [113] .
А уже через десять дней, когда подруга М. К. Тенишевой Елена Васильевна Сосновская случайно приехала в Петербург, проект библиотеки обрел общие очертания: «Ничего не имею против, если фриз будет написан, ибо по холсту можно очень красиво его написать — как русский гобелен. Для шкафа, печи, кресла, ковра, скатерти, занавесок, лампы и пр[очего] сделаю отдельные рисунки и воспользуюсь пребыванием Елены Васильевны, чтобы на словах пояснить разные предположения. Относительно пропорций предметов в каждом прошу Вас не стесняться, так как Вам виднее, и если признаете лучшим делать что-либо более глубоким или плоским, то, пожалуйста, приказывайте, как найдете лучше» [114] .
113
РГАЛИ, ф. 2408, оп. 2, ед. хр. 5, л. 5.
114
РГАЛИ, ф. 2408, оп. 2, ед. хр. 5, л. 9.
В конце концов М. К. Тенишева согласилась и посчитала даже очень занятным, если такой большой художник, как Николай Рерих, возьмется оформить одну из ее комнат в древнерусском стиле. Обрадованный согласием М. К. Тенишевой, Н. К. Рерих 16 мая выслал ей большое количество эскизов возможных обстановок. К ним он приложил разъяснение: «Высылаю Вам 25 разных проектов. Если бы Вам показалось более удобным воспользоваться не для комнаты, а для отдельных предметов, то я ничего против не имею. Разные подробности размеров и техники я объяснил Елене Васильевне… Эскизы для шкафа, вероятно, будут немножко коротки, и края их можно немного вытянуть. Хорошо бы пока увидеть до резьбы только нарисованными на досках; в натуральной величине, вероятно, что-либо захотелось бы изменить, если покажется тяжеловатым. Хотя спокоен я за стол, малый коврик, занавески к окнам и дверям и скатерть. В каком положении дело с фризом? Пишется ли он и каким способом?» [115]
115
РГАЛИ, ф. 2408, оп. 2, ед. хр. 5, л. 11.
К концу года обстановка и оформление библиотеки в усадьбе Талашкино по проекту Н. К. Рериха были закончены. Стены библиотеки украсили три фриза: «Охота на Моржей», «Олени» и «Пляски», они изображали северные мотивы и были выполнены в керамике, поэтому несколько отличались по колориту от эскизов. Возможно, если бы М. К. Тенишева не уехала из России в Париж на несколько лет из-за начавшихся беспорядков, то Рериху удалось бы создать еще несколько интерьеров для талашкинского господского дома.
Через много лет Николай Константинович вспоминал о М. К. Тенишевой:
«Может быть, с моей оценкою не согласятся те, которые знали Марию Клавдиевну извне, среди условно-общественных улыбок. Именно в ней искание жило так напряженно и глубоко, что сущность его далеко не всегда она выносила наружу. Чтобы узнать эту сторону ее природы, нужно
Сколько музеев сохраняет память о Марии Клавдиевне! Музей Общества поощрения художеств, Музей Общества школы Штиглица, Музей Московского археологического института и многие другие хранилища сохранили в себе приношения Марии Клавдиевны. А сколько школ было создано или получало нужную поддержку! Наконец — художественное гнездо Талашкино, где Мария Клавдиевна стремилась собрать лучшие силы для возрождения художественных начал.
Вспомним, как создавались художественные мастерские в Талашкине. Вспомним воодушевляющие спектакли. Вспомним посылки учеников за границу. В ту самую мастерскую, которая затем оказалась жилищем Марии Клавдиевны. Вспомним все меры, предпринятые Марией Клавдиевной к поднятию художественной промышленности и рукоделия в смоленском народе» [116] .
116
Рерих Н. К.Держава Света. М.: Сфера, 1999 (далее — Держава Света). С. 240–248.
Последним, что переполнило чашу терпения Марии Клавдиевны, было то, что, когда, уже переехав в Смоленск, она попыталась для сохранения своей талашкинской коллекции народного искусства открыть в городе Музей русской старины, вся местная администрация выступила с резкой критикой этой идеи. В 1903 году Марии Клавдиевне пришлось преодолеть огромные бюрократические препоны, чтобы получить разрешение на строительство. А когда в 1905 году музей наконец-то был открыт, он породил в городе нездоровые толки и недовольство, и в конечном счете вся инициатива М. К. Тенишевой привела к тому, что против нее возбудили судебное дело, основанное на вымышленных фактах и обвинениях.
Княгиня М. К. Тенишева вернулась из Парижа в Талашкино только в 1908 году, именно тогда у Марии Клавдиевны возникла идея закончить росписи усыпальницы церкви Святого Духа, построенной для своего умершего мужа во Фленове, недалеко от Талашкино. Церковь, созданная по проекту С. В. Малютина, так и осталась незаконченной. Росписи стен не были осуществлены из-за беспорядков 1905 года. Но после многих жизненных невзгод и предательств друзей Мария Клавдиевна посчитала, что Николай Рерих единственный художник, который мог бы должным образом оформить церковь, выполнить новые росписи и мозаики. Именно с такой просьбой обратилась М. К. Тенишева к Николаю Константиновичу.
Начиная с 1908 года и по 1912 год Н. К. Рерих трудился сначала над эскизами, а затем непосредственно над росписями стен церкви Святого Духа. В 1910 году Н. К. Рерих закончил работу по созданию мозаик, и в Петербургской мастерской В. А. Фролова был размещен заказ. Николай Константинович лично приезжал в мастерскую и заключал договор на исполнение работ: «Принят мною от Н. К. Рериха заказ на исполнение мозаикой образа Спаса Нерукотворного с предстоящими ангелами мерою около 80 кв. аршин для фасада храма в имении кн. М. К. Тенишевой в Смоленской губ. на сумму 7000 руб. Оригинал образа, а также и картон в натуральную величину предоставляется мне заказчиком. Мозаика должна быть исполнена прочной, точно по оригиналу, причем работы производятся под наблюдением и с одобрения Н. К. Рериха. Прочность мозаики устанавливается сроком на три года, в течение которых я отвечаю (починками) за цельность исполнения работы…» [117]
117
ОРГТГ, ф. 44, д. 1450.