Рерих

Дубаев Максим Львович

После знакомства с Н. К. Рерихом Р. Тагор проникся большой симпатией к русскому художнику и, почувствовав некую близость души, 24 июля написал письмо, в котором выразил свой восторг от творчества Николая Константиновича:

«24 июля 1920 г. Кенсингтон Пелис Меншионз (Лондон)

Дорогой друг!

Ваши картины, которые я видел у Вас в мастерской в Лондоне, и репродукции некоторых Ваших картин, появившиеся в журналах по искусству, глубоко захватили меня. Они заставили меня осознать то, что является, конечно, очевидным, но все же должно быть снова и снова открываемо нами в самих себе: что Истина беспредельна. Когда я пытался найти слова, чтобы описать самому себе идеи, заключенные в Ваших картинах, я не смог сделать этого. И не смог я потому, что язык слов может выразить лишь одну грань Истины, а язык картины находит в Истине свою область,

не доступную словесному выражению. Каждый вид искусства достигает своего совершенства лишь тогда, когда оно открывает в нашей душе те особые врата, ключ от которых находится в его исключительном владении. Когда картина является поистине великой, мы не должны иметь возможности высказать, в чем это величие, но все же мы должны видеть и знать его. То же самое относится и к музыке. Когда одно искусство может быть полностью выражено другим — это не настоящее искусство. Ваши картины ясны и все же невыразимы словами. Ваше искусство ограждает свою независимость, потому что оно великое искусство. Искренне Ваш Рабиндранат Тагор» [214] .

214

Тагор Рериху.

Не пройдет и года, как два великих деятеля искусства снова встретятся, но теперь в Соединенных Штатах Америки, где Тагора будут называть индийским шпионом, а Рериха — русским эмигрантом, агентом Москвы. А многим позже, уже в Индии, Святослав Рерих в 1945 году женится на племяннице Рабиндраната Тагора, известной актрисе — Девике Рани.

Николай Константинович приехал в Лондон по приглашению Дягилева, чтобы восстановить уже изрядно потрепавшиеся декорации к опере Бородина «Князь Игорь» (Половецкий стан). Предполагалось, что в лондонском театре Ковент-Гарден будет поставлена целая серия русских спектаклей в рамках дягилевских «Русских сезонов». Финансовой частью проекта занялся продюсер Томас Бичем. Декорации были в плачевном состоянии, и Николай Рерих предложил С. П. Дягилеву:

— Пожалуй, вместо реставрации, не сделать ли нам новую…

А когда Н. К. Рерих увидел обтрепанные и разорванные декорации, он начал настаивать на изготовлении новых. Но английские антрепренеры обращали внимание на плохое состояние декораций только в последнюю очередь.

В Ковент-Гардене, «в Лондоне в 1919 году я видел „Половецкий стан“ в таком потертом виде, что с трудом мог узнать первоначальный колорит, — вспоминал Рерих. — На небе зияла огромная заплата. Когда же я спросил, что такое случилось, мне спокойно ответили: „В Мадриде прорвали, там сцена была меньше“» [215] .

215

Листы дневника. Т. 3. С. 539.

Правда, в связи с недостатком средств не все декорации в дальнейшем были заменены на новые.

Новые постановки под эгидой частного лондонского театра Ковент-Гарден должны были принести Николаю Константиновичу немалые деньги. Уже в июле 1919 года Н. К. Рерих работал над декорациями к операм Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане» и «Снегурочка». Н. К. Рерих 16 августа 1919 года композитору И. Ф. Стравинскому писал:

«Уже месяц как я в Лондоне. Ставлю „Царя Салтана“ и „Китеж“ для Бичема (Covent Garden)» [216] .

216

Н. К. Рерих — И. Ф. Стравинскому 16 августа 1919 г.

Постановки Дягилева были рассчитаны на вкус английской публики, для которой театр был простым развлечением. Это возмущало Николая Константиновича, но свое недовольство он по большей части выражал в письмах своим друзьям и знакомым и не особенно распространялся об этом в разговорах с самим Сергеем Дягилевым.

27 октября 1919 года Н. К. Рерих писал княгине М. К. Тенишевой:

«А если бы Вы видели последние постановки Дягилева — это уже не пропаганда, а уже началась профанация. Уже не балет, а цирк с канканом. Печально… в нашей здешней театральной жизни я никогда не видел такой беспорядок, как в частной опере Covent Garden. Это что-то неожиданное и часто недобросовестное. Как хочется, чтобы

этого не было» [217] .

217

РГАЛИ, ф. 2408, оп. 2, ед. хр. 8, л. 3.

Через две недели его возмущение только усилилось. 7 ноября 1919 года Н. К. Рерих писал М. К. Тенишевой в Париж: «Но что это за опера! — наша Калуга или Царево-Коктайск, и притом величайшее самомнение. Все мы — и Коутс, и Комиссаржевский — опечалены театром, а публика ничего себе, и пишут, что успех большой. Настолько они не знают Россию, что все, что для нас из рук вон плохо, а им хорошо» [218] .

Однако успех театральных постановок, организованных Дягилевым, говорил о том, что им были угаданы запросы публики. Начались европейские гастроли «Русских сезонов», о которых Николай Константинович вспоминал:

218

РГАЛИ, ф. 2408, оп. 2, ед. хр. 8, л. 4.

«Уже в Лондон в 1920 году Дягилев прислал мне телеграмму-привет о пятисотенном представлении „Половецкого стана“».

В 1921 году, когда Н. К. Рерих вместе со своей семьей был уже в Нью-Йорке, художник Игорь Грабарь писал своей жене из Риги:

«А вот тебе более интересные новости, которые я почерпнул из английских журналов. Рерих перебрался из Швеции в Лондон, написал чертову гибель вещей, сделал там выставку, имеет сногсшибательный успех, и картины у него берут нарасхват. Он целое состояние нажил… Я видел ряд его новых вещей, воспроизведенных в красках в английских журналах художественных, которые теперь выходят сплошь в трехцветках только. Вещи недурные, мало отличающиеся от прежних.

Там же, в Лондоне, сейчас и так называемый Саша Яковлев. перебравшийся туда из Китая, откуда привез множество замечательных рисунков и картин. Его точный и острый рисунок и вся техника как нельзя более подходит именно к китайским [лицам] и одеждам. Это он неглупо придумал. Тоже имеет большой успех» [219] .

В Риге Игорь Грабарь перелистывал подшивку английского журнала «The Studio» за 1920 год, где в апрельском номере была помещена большая статья Н. А. Жаринцова «Russian painter: N. К. Roerich», рассказывающая о колоссальном успехе выставки Николая Константиновича в Англии.

219

Грабарь И. Э.Письма (1917–1941). М.: Наука, 1977. С. 44–45. 30 января 1921 г.

Н. К. Рерих не был оторван от художественной жизни Лондона и, конечно, присутствовал на выставке Александра Евгеньевича Яковлева, тем более что Восток всегда притягивал к себе всю семью Рерихов.

«Помню выставку Яковлева в Лондоне в 1920 году, — писал Н. К. Рерих в „Листах дневника“, — большие выставочные залы были наполнены поразительными картинами из Китая. Какая в них была тонкость и убедительность, и в то же время не было никакого подражания, но повсюду отразилась самобытность» [220] .

220

Листы дневника. Т.2. С. 144–145.

Именно в это время начинается сближение Н. К. Рериха с Теософским обществом, организованным Еленой Петровной Блаватской. К теософам Рерихов привел Владимир Анатольевич Шибаев, он ввел их в круг своих друзей, увлекавшихся Востоком и мистикой. Хотя и без Шибаева Рерихи устраивали в Англии медиумические сеансы, на которых присутствовали Шкляверы, И. В. Гессен и многие другие русские эмигранты. Но все же помощь В. А. Шибаева была им необходима. Ему поручили показать медиумические автоматические рисунки Николая Константиновича Вадье — одному из лидеров Теософского движения. 6 июля 1920 года Николай Константинович и Елена Ивановна получили официальные удостоверения о членстве в Теософском обществе, зарегистрированные в Лондоне и подписанные Анни Безант, президентом «Общества», и Г. Бейли Увером — генеральным секретарем английского отделения Теософского общества.