Решальщики. Раскрутка
Шрифт:
Сам же Павел Тимофеевич бросился догонять Асееву и настиг ее на парковке суда. Аккурат в тот момент, когда юрисконсульт «Магистрали» собиралась укрыться в своей миниатюрной канареечного цвета «шкоде».
— Яна Викторовна! Подождите! Можно вас на минуточку?
Асеева поморщилась, но, притормозив, обернулась:
— Мне кажется, мы с вами сегодня и без того перебрали лимит общения?
— Буквально пару слов! Как говорится, без протокола.
— Хорошо, слушаю.
— Не поделитесь секретом: где вы раздобыли оригинал? Мне думалось, его давно не существует в природе?
— Рукописи
— С юридической точки зрения, этот афоризм не выдерживает критики. Да и с литературной, кстати, тоже. Вспомните хотя бы Гоголя.
— Вы хотели поговорить со мной о литературе?
— Вовсе нет. Это так, к слову пришлось. А хотел я вам, уважаемая Яна Викторовна, сказать, что даже при наличии подобного артефакта, боюсь, ваши дела отныне все равно обстоят не столь блестяще.
— Меня не интересуют ваши оценочные суждения. Это во-первых. А во-вторых — бойтесь за кого-нибудь другого. За меня — не нужно.
— Тем не менее согласитесь, что убийство господина Червеня вносит в наше с вами… э-э-э-э… опять-таки выражаясь литературным языком, «противостояние» интригующий колорит?
— А при чем здесь убийство Червеня?
— Ну как же? В свете той нелицеприятной роли, которую сыграли сотрудники охранного предприятия «Квадрига»…
— А что вы подразумеваете под словом «нелицеприятный»?
— Лично я подразумеваю насильственное воспрепятствование попыткам законного руководства завода приступить к исполнению своих обязанностей.
— Прошу прощения, Павел Тимофеевич, но «законность» того или иного состава руководства я готова обсуждать исключительно «под протокол»!
Бажанов аккуратно пригладил растрепанные ветром жидкие волосишки и как бы доверительно как бы улыбнулся:
— Ох, Яна Викторовна! Не на той… Не на той стороне баррикад хлеб насущный добываете! Решительно не понимаю: как вы вообще можете работать на Голубкова? На человека, выступившего непосредственным виновником всех тех несчастий, что обрушились на вашу семью? Это ж, извините, форменный мазохизм! Знаете, как в народе говорят: «Скажи мне, на кого ты работаешь — и я тебе скажу, кто ты».
Глаза Асеевой сощурились — не то от гнева, не то от ветра:
— А еще в народе говорят: «Ахал бы дядя, на себя глядя».
— Хм… А вы непростая штучка, Яна Викторовна!
— А вы только теперь это поняли, Павел Тимофеевич?
— Нет, не теперь. Но согласитесь, после того как все газеты отписались, что руководитель «Квадриги» застрелен киллером, рабочие завода могут усомниться в чистоте помыслов питерских благодетелей. А если вспомнить, что во времена не столь оные ваш босс носил трогательную кличку Брюнет и проходил по нескольким уголовным делам, картина складывается…
— Павел Тимофеевич! — бесконечно устало попросила Асеева.
— Да?
— Простите меня за подобную неполиткорректность, но… Идите в задницу!
Юрисконсульт «Магистрали» сердито рванула на себя водительскую дверь, нырнула в салон и поставила в споре представителей двух хозяйствующих субъектов внушительную точку-хлопок.
Парадоксально — но факт: в данную минуту непримиримый ее
Впрочем, эта эмоция довольно быстро улетучилась.
Бизнес и эмоция — вещи вообще плохо сочетаемые.
Тем паче — бизнес криминальный…
— Вот такой, други мои, приключился карамболь. Со стрельбой, погонями и прочими элементами вестерна. Но самое невероятное-поразительное — это то, что после задержания стрелок не стал юлить. И практически сразу, еще на больничке, сознался, что настоящая его фамилия Дружников. И что начиная с 2008 года он числится в федеральном розыске за убийство. В общем, человек с биографией, — красноречиво подвел черту Челышев и потянулся за минералкой — промочить пересохшее горло основного докладчика.
Несколькими часами ранее решальщики, исполняя данный Брюнетом наказ, обзвонили свои ментовские источники и довольно быстро вычислили, что на убой на Фурштатской, помимо многих прочих официальных лиц, выезжал знакомый им по истории с «травлей Лисы» Жора Челышев. Вот они его и прихватили. В прямом смысле — «за жабры», ибо этим вечером Георгий в кои-то веки запланировал релакс-вылазку в область, на рыбалку. Так что в ресторан французской кухни «Альфонс», что на Загородном проспекте, тот прибыл в полной боевой амуниции. Сиречь — в болотных сапожищах и в костюме цвета хаки, чем заслужил осуждающий взгляд от метрдотеля и полный презрения — от официанта. Вслух халдеи не сказали ничего, так как заведение принадлежало давнему знакомому Брюнета — господину Шепитько.
Примерно с месяц назад решальщики намекнули Голубкову, что неплохо бы заиметь в городе тихое, но симпатичное местечко, в которое можно было бы приглашать для приватных бесед разных… условно говоря «интересных людей». Брюнет тогда понимающе кивнул: «Говно — вопрос!» — и вскоре за Петрухиным с Купцовым в «Альфонсе» был до востребования закреплен отдельный уютный кабинетик с бархатными шторами и фривольными, в жанре арт-нуво, репродукциями по стенам.
К слову, хозяин ресторана — Геннадий Юрьевич Шепитько, сколь себя помнил, всегда был неравнодушен к женщинам. Особенно к женщинам неодетым. Собственно, на этой своей страсти он и сколотил первоначальный капитал. Правда, в силу его прежней околокриминальной профессии правильнее было бы назвать заведение «Le souteneur». Однако «Альфонс», согласитесь, звучит все ж таки покрасивее и поблагороднее?..
— Дружников… Дружников… — пожевал-попробовал на язык фамилию Петрухин. — Что-то такое до боли знакомое, а?
— Дело об убийстве гендиректора «Барракуды» и его секретарши, если не ошибаюсь? — предположил Купцов.
— Оно самое.
— Как же, помню. Громкая была история.
— Угу. Громкая, — подтвердил Гладышев. — Только закончилась по-тихому.
— В каком смысле?
— А в таком, что всех четверых обвиняемых суд тогда оправдал. За недоказанностью. Самое занятное, что потом из этих четверых: двоих замочили, третий от онкологии сгорел. Ну а четвертый — Дружников — очередную «заказуху» исполнил.