Республиканские коммандос 3. Истинное лицо
Шрифт:
– Джинарт, - прошептала Этейн.
– Иди осторожнее...
– Валаквиль, - сказал гурланин. Это был супруг Джинарт, когда-то личный шпион Зея.
– Ты не можешь даже различить нас?
– Обычно я вас не могу даже увидеть.
– Мы обозначим для вас безопасный путь, и вы сможете вывести ваших раненых. Я выведу остальных твоих людей отсюда.
– Я у тебя в долгу.
– Да, джедай, и если что-то случится с тобой, расплачиваться придется нам. Так что заткнись и следуй за мной.
– Я могу чувствовать, где находятся мины. Я в порядке.
– Жаль, что ты не почувствовала мины до того, как привела
Это была жестокая правда. Секундное облегчение Этейн сменилось чувством стыда и вины. Это была ее ошибка. Из-за нее погибли эти солдаты, из-за ее некомпетентности, и даже не военной некомпетентности: она не смогла правильно использовать свое умение чувствовать Силу.
Но сейчас она не могла позволить такую роскошь, как жалость к себе. Она обратилась к застрявшим на минном поле солдатам, которые еще могли ходить, не уверенная, не излучают ли противодроидные мины еще и электромагнитные импульсы.
– Вы слышите меня?
– Да, мэм.
– Следуйте за гурланинами. Идите по их следам. Они выведут вас с минного поля.
Вытаскивать раненых будет тяжело, но она должна сделать это. Она не оставит ни одного из своих людей, живого или мертвого.
Левет снова переключился на частоту ее комлинка.
– Мэм, через несколько минут сюда прилетит LAAT. Мы поднимем на борт их всех. Уходите оттуда... пожалуйста.
– А как же нижняя тяга двигателей? От нее могут сдетонировать мины.
– У меня приказы, мэм. Безопасность моего генерала прежде всего.
– Нет, так не пойдет, - Этейн снова подумала о своем ребенке, но его отец был одним из этих солдат. Жизнь каждого из них была не менее ценной, чем ее жизнь, иначе и не имело смысла рожать этого ребенка.
– Я джедай. Я смогу сделать это.
До одного солдата она могла легко добраться. Он лежал неподвижно в десяти метрах от нее, но она чувствовала, что он жив. Его правая нога была раздроблена ниже колена. Чувство опасности Этейн было обострено до предела, и когда она смотрела на снег, усыпанный землей и обломками и залитый кровью, она могла чувствовать, где находятся мины, словно горячая дымка появлялась перед ее глазами. Она переступала осторожно. Если она сумеет подойти к нему, поднять его с помощью Силы будет относительно легко.
Она смогла разглядеть безопасный участок шириной в метр. Сохранить здесь равновесие было трудно, но если она сможет взять раненого на плечи, она унесет его. Она видела, как Дарман поднимал Атина, перевернув его, но здесь для этого было слишком мало безопасного пространства. Все, что она могла сделать - опуститься на колени - осторожно, на расстоянии одного фута от дымки, означавшей мину - и просунуть голову и плечи под его тело.
Он издал звук, словно воздух вырвался из его легких, но он был без сознания: он потерял слишком много крови. Этейн не могла сдвинуться с места, вся тяжесть тела солдата давила на ее спину, и когда она попыталась снова встать на колени, она едва не выбросила его за пределы безопасного участка. Понадобилось немного больше усилий, чтобы она смогла выпрямиться и попытаться пойти, для чего потребуется помощь Силы - чтобы устоять с восьмидесятикилограммовым человеком на спине.
С помощью Силы это легко - относительно.
Этейн глубоко вздохнула, услышав вдали звук двигателей LAAT, досчитала до трех, крепче ухватилась за броню солдата и выпрямилась, напрягая колени.
Тяжесть стала меньше давить на ее плечи, и Этейн крепче схватилась за броню, потому что подумала, что вот-вот уронит солдата, но оказалось, что она уже вышла с минного поля, и раненого забрали у нее двое его товарищей.
Левет положил руку ей на плечо.
– Хватит, мэм. Даже если мне придется побить вас, вы не сделаете это еще раз. Понятно? Оставьте это санитарам.
Она почувствовала себя глупо. Она весила сорок пять килограмм, и должна была признать, что она очень худая.
Она огляделась вокруг, увидев отдельные маленькие картины отчаяния, раненым оказывали помощь их товарищи, между ними вертелся медицинский дроид с АТ-ТЕ. Этейн даже не заметила, как огромный шестиногий шагающий танк подошел к ним. Она увидела раненого солдата, которого звали Вен, и его приятеля, склонившегося над ним, лицо его осунулось и пожелтело от холода. Когда солдаты снимали шлемы, пытаясь сделать искусственное дыхание рот в рот, они были так же уязвимы для холода, как и все остальные. Она, шатаясь, подошла к нему и присела рядом.
– Не могу нащупать пульс, мэм, - сказал он тихо.
– Он не мертв, - она положила руку на лоб Вена и почувствовала, что жизнь еще теплится в нем, хотя и слабо. Она не видела, куда он был ранен. Самыми уязвимыми точками были участки между секциями брони.
– Сильный холод увеличивает шансы на выживание при некоторых ранах. Медицинский дроид должен заняться им через несколько минут.
– Кожа Вена была как у трупа. Но Этейн точно знала, как отличить мертвеца от живого.
– Ладно?
– Да, мэм. Спасибо.
Этейн сама была уже близка к такому состоянию. Она окоченела, не вполне осознавала, что происходит вокруг и не знала, сколько времени прошло. Стрельба прекратилась, и выжившие фермеры - если кто-то из них уцелел после обстрела из пушки АТ-ТЕ - должно быть, разбежались. Большая часть гурланинов тоже скрылась, кроме тех немногих, которые помогали санитарам вытаскивать раненых и убитых.
Было странно наблюдать за гурланинами. Они могли принять любой вид, какой пожелают, но все же, вместо того, чтобы превратиться во что-то гуманоидное, они оставались в том виде, какой Этейн мысленно называла "животной формой". Как будто они больше не считали нужным маскироваться и изменять вид. Они уже почти получили свою планету назад. Казалось, это некая форма физического национализма, где они снова могут быть самими собой.
– Вы в порядке, мэм?
– спросил Левет.
Этейн смотрела, как шагающий танк опустился, прижавшись к земле, чтобы открыть люки и принять раненых на репульсорных носилках. Кожа Вена была бледно-восковой; другие солдаты пострадали от взрывной волны, контуженные взрывами мин и артиллерийских снарядов. Даже шлем не всегда мог спасти от травмы мозга, а их броня не была той дорогой и ультрапрочной броней "Катарн", которая позволила Фаю броситься на гранату и отделаться синяками. Медицинский дроид вводил препараты, чтобы предотвратить внутричерепной отек, одному солдату пришлось шунтировать череп, чтобы вывести из него жидкость.