Реставрация
Шрифт:
— Съели? — спросил я.
— Или они, — ответил пучеглазый повар Кэттлбери, — или их собака.
— Собака?
— Ну да, сэр.
— Какая еще собака, Кэттлбери?
— Мистер Гейтс сказал, что с ними собака, маленький спаниель, вроде того, что был у вас, сэр Роберт.
Как хитер король, с грустью подумал я, выходя, из кухни. В предчувствии расставания он дарит этот очаровательный живой подарок любившим его людям, дарит, чтобы быть уверенным в том, что любовь к нему не угаснет (как будто он в этом сомневается!) — на тот случай, если в них возникнет нужда. Бедняжка Селия!
К тому времени, когда я вернулся в кабинет, где оставил Пирса за чтением латинского текста из времен учебы в Падуе, я уже решил,
— Очень немного, — отвечает она. — Только то, что это место далеко от Лондона.
— Вот именно! — смеется король. Как раз то, что мне нужно. Туда я envoie [33] тех, кто мне наскучил.
— Думаю, я знаю, что произошло, — сказал я Пирсу, устраиваясь в кабинете. — Больше всего я боюсь, как бы Селия не решила, что теперь ее жизнь кончена. Не уверен, что она когда-нибудь утешится.
33
Ссылаю (фр.).
При этих словах Пирс даже не оторвался от книги (была у него такая скверная привычка, я не выносил ее еще в студенческие дни) и продолжал читать, словно меня не было в комнате. Я ждал. Иногда Пирс был таким несносным, что, будь я королем, непременно сослал бы его в Норфолк.
— Ты слышал, что я сказал? — спросил я Пирса.
— Нет, не слышал, — ответил Пирс. — Думаю, это имеет отношение к горю твоей жены.
— Так и есть.
— Что тут скажешь? Когда умирает страсть и веселью наступает конец, шутов — одним из которых ты стал — и куртизанок — как она — обязательно настигает бич Божий.
Я вздохнул и уже открыл рот, чтобы положить конец этим невнятным метафорическим высказываниям, но тут Пирс поднял книгу, которую читал, и стал размахивать ею перед моим носом.
— Невероятноинтересно! — заявил он. — Здесь рассматривается картезианское [34] представление о непроизвольном размножении: ведь если размножение низших форм не является непроизвольным, тогда vermiculus unde veni? [35] Откуда личинки?
34
Картезианство — учение Декарта (1596–1650) и направление в философии и естествознании XVII–XVIII вв.
35
Тогда откуда берутся черви? (лат.)
Я встал.
— Извини, Пирс, — холодно прервал я друга, в моем голосе звучал металл, — но беседовать о личинках после пережитых испытаний я не в состоянии. Пойду поиграю перед сном на гобое.
С этими словами я вышел из кабинета и направился в Музыкальный Салон. Не стану утомлять вас рассказом о том, как этим вечером я сражался с музыкальным инструментом и сколько потратил слюны, мусоля один за другим язычки. [36]
36
Гобой принадлежит к язычковым музыкальным инструментам (язычок — пластинка, закрепленная одним концом и колеблющаяся от струи вдуваемого воздуха).
Проснулся я совершенно окоченевший от холода, рука опухла и как бы преждевременно сдалась rigor mortis. [37] Сероватый свет в окне подсказал мне, что в Норфолке, графстве изгнанников, занимается рассвет. Несмотря на боль и оцепенение при пробуждении, я был полон решимости. Немедленно пойду к Селии! Нужно ее убедить, что, хотя мы почти незнакомы и моя внешность ей, возможно, неприятна, я могу быть великодушным и с радостью — без всяких компенсаций и наград — буду ее защитником, обещая во время ее пребывания в Биднолде относиться к ней почтительно и сердечно.
37
Трупному окоченению (лат.)
Я поднялся в свою комнату, сменил одежду и парик. Слуги еще спали. Взглянув на подаренные королем изящные часы, я увидел, что сейчас около шести. В камине еще тлели угли, и, прежде чем пуститься в путь по холодным коридорам к Золотой Комнате, я стал греть перед ним онемевшую руку.
У дверей Селии я остановился. Изнутри доносились тихие жалобные звуки, сначала я принял их за плач, но потом догадался, что скулит спаниель. Эх, Минетта, Минетта, подумал я. Мне тоскливо без моей собачки. Тебя похоронили в парке, и маралы щиплют травку на твоей могилке… Однако жалеть себя времени не было, и я решительно и уверенно постучал в дверь (левой рукой — в правой я по-прежнему чувствовал колючую и ноющую боль) и стал ждать.
Через минуту-другую незнакомый голос с иностранным акцентом, явно принадлежавший Софии, сердито спросил:
— Кто там?
— Сэр Роберт, — ответил я. — Мне нужно поговорить с леди Меривел.
Собака скреблась под дверью. Похоже, перед тем как ответить, служанка грубо отшвырнула ее.
— Хозяйка спит. Пожалуйста, уйдите.
— Никуда я не уйду, — сказал я. — Разбудите мою жену. Я должен сказать ей нечто важное.
— Ну уж, нет, — прошипела София. — Говорю вам, она спит.
— Выспится позже. Мне нужно немедленно с ней поговорить.
Я чуть не прибавил, что в настоящий момент испытываю к Селии глубокое сострадание, однако, учитывая человеческую природу, трудно гарантировать, что спустя какое-то время чувства мои не изменятся, но тут дверь открылась. Передо мной стояла служанка в ночной рубашке и кружевном чепце. Теперь я видел, что у нее нездоровая, желтая кожа, а на верхней губе густая поросль. Я подумал, что она, должно быть, португалка из многочисленной женской свиты, сопровождавшей в морском путешествии в Англию Екатерину Браганса, [38] многие остались служить своей возлюбленной королеве и на чужбине. Остряки из Уайтхолла называли их презрительно «юбочницами»: под широченными юбками они скрывали короткие толстые ноги.
38
Браганса — династия королей Португалии в 1640–1853 гг.