Ретенция
Шрифт:
– Восемь или девять, наверное. А что?
– Да, думаю сколько мы прошли уже. И сколько ещё предстоит.
– Я думаю, что мы должны сегодня выбраться наружу.
– Это бесспорно! Ещё ночи здесь я не выдержу.
В этот момент я понимаю, что Раварте снились кошмары. Она боится замкнутых пространств, но ни за что в этом никому не признается. Она же сестра Тода.
Кеды утопают в ковролине, при каждом подъёме приятно отпружинивая вверх. Сперва мы идём неспешно, но постепенно ускоряемся. Моя голова вертится по сторонам, глаза всё ещё не могут привыкнуть к роскоши вокруг. Постаменты с бюстами учёных
Я останавливаюсь у одной из них. Она квадратная, совсем небольшая, притягательная. Портрет. Женщина с золотистыми кудряшками, обрамляющими круглое лицо. Поджатые губы заставляют сразу же ощутить строгость лица. В нём нет злости или надменности, только чистая, честная собранность.
В подписи на квадратной раме значится: “Извлечено из коллекции Национальной галереи искусства Вашингтон. Образцы ДНК, обнаруженные в толще полотна, соответствуют авторству Л. Да Винчи”.
Мы переглядываемся с Равартой.
– Ты знаешь, что это за художник? – спрашиваю я.
– Кажется, я немного слышала в школе о нём. Фамилия запоминающаяся.
– И я. Мы как-то ходили с Кристини в галерею искусств. И там, кажется, висела эта же картина. Но правда теперь я не уверен, что там подлинник. Наверное, это настоящая.
Моя рука тянется к полотну. Едва я касаюсь пальцем потрескавшейся части глади картины как получаю шлепок по руке от Раварты.
– Ауч! Ты чего?! – возмущаюсь я.
– Ты обалдел? Этой картине уже ни одна сотня лет, а ты лапаешь руками.
– Да я только легонько, одним касанием, хотел понять – настоящая она или нет.
– А ты прям эксперт?! Да?
– Ну чего ты завелась. Больше не буду…или, может, ты ревнуешь к женщине на картине? Что, мол я её решил “полапать”? А?
– Фу, дурень! Вот ещё мне ревновать к давно умершей тётке!
– Эх, вы девчонки, девчонки! Все одинаковые, – я продолжаю подтрунивать Раварту.
Вообще-то она права. Мне бы попридержать свои руки, да и язык, но в такие минуты остановиться бывает совсем непросто.
– Глупости ты городишь! И вообще, пошли уже. Мне кажется, осталось совсем немного.
Мы отходим от картины. Голова заполняется ещё большим количеством вопросов.
– Вашингтон? Ты что-нибудь слышала об этом месте?
– Нет! Впервые прочла здесь…
– Ага…И я тоже. Значит, они извлекали произведения искусства из разных мест, – рассуждаю я вслух. – А потом ещё производили сравнения образцов ДНК.
– Видимо, чтобы удостовериться в подлинности, – подхватывает она.
– Это да…Представляешь жили себе люди, работали, творили. Даже и не думали, что кто-то потом будет ковырять их картины и выискивать в них частицы кожи и прочего биоматериала, чтобы отправить на экспертизу.
– Разве вы учёные, не любители именно этим позаниматься? – она толкает локтём меня в бок и начинает хохотать.
Здесь в замкнутом пространстве её хохот разносится гулким эхом. Я невольно ёжусь, глядя на зубы Раварты.
Она успокаивается, и мы идём молча ещё несколько десятков километров. На пути нам попадется ещё несколько шкафов с провизией. Мы пополняем запасы воды и сэндвичей только в одном из них. Ноги гудят, отяжелевшие ступни
– Смотри! Там, кажется, видны створки дверей! – её голос звенит неожиданно громко.
Арка с гранитно-серой скруглённой дверью прямо по курсу. Я с облегчением выдыхаю. Мы преодолели этот марш-бросок. Неужели вот она и свобода? Я вставляю ключ. Прямоугольники выступов сомкнутых дверных створок, раздвигаются. Они похожи на молнию из старого комбинезона Никсы. Только не сейчас. “Не думай о сестре, не думай.” Чтобы подавить нахлынувшие воспоминания, я оглядываюсь назад, пытаясь уловить нечто незримое в абсолютном мраке оставшегося позади нас коридора. Пользовался ли этим тоннелем кто-нибудь до нас? Вероятно, те, кто построил эти катакомбы, явно себя любили.
Мы выходим наружу. Искры света впиваются в глаза. Пожалуй, впервые я настолько сильно не рад дневному свету. Мы преодолеваем пологий подъём наверх и тут же оказываемся на площадке, окружённой высоким бетонным забором с колючей проволокой наверху. Подошва наших кед касается прорезиненной поверхности, почти такой же как покрытие в городе, но чуть твёрже и грубее. Овал площадки вытянулся вперёд метров на двести. Глаза уже привыкли к свету, и я могу разглядеть ворота спуска к причалу с аквашаттлом.
– Давай скорее! – подбадриваю я возлюбленную, осторожно обхватывая её слегка загоревший локоть.
Мы так долго жаждали выхода из подземного коридора, что оба совсем забываем о мерах предосторожности. Мы всё ещё на секретной территории корпорации. Здесь на каждом дюйме нужно держать ухо востро. Раварта улыбается, я ей в ответ. Мы несёмся по резине площадке, обдуваемые по-осеннему холодным ветром. Металлическое жужжание за нашими спинами заставляет Раварту вздрогнуть. Обернувшись, я вижу, как с пологой крыши покинутого нами бункера, скатываются два диска громадных дроидов. Роботы походят на тех, что сопровождают проверяющих буйволов в поезде. Но они явно крупнее и мощнее.
Не дожидаясь вербальной команды, мы почти синхронно подаём корпуса наших тел вперёд и мчимся в сторону причала. Металлический свист и скрежет сзади усиливаются. Ряды чёрных столбиков расплавленной прорезиненной гари вздымаются вверх рядом с моими ногами. Дроиды открыли огонь. На зубах чувствую металл их снарядов, так словно разжёвываю их.
– Давай разбегаемся в разные стороны! – командует Раварта и в этот е момент шарахается от меня как от раскалённого угля.
Я несусь вправо к стене. Над головой проносится вытянутый разогретый металл. Огромный колесовидный дроид заходит сзади меня, второго вижу боковым глазом слева. Он несётся в сторону выхода к причалу. Дроиды знают куда мы направляемся. Я вытаскиваю припрятанную пор рубашкой пушку и стреляю позади себя наугад. Писклявый звук рикошета. Значит, попал. Решительно разворачиваюсь и стиснув зубы стреляю в несущегося на меня дроида.