Ретенция

Мартынов Илья

– Кристини… – я хочу что-то сказать, но сам не знаю что. Спектакль окончен. Я выдал себя с потрохами.

– Теперь я поняла, почему мы так мало виделись, Трэй. Мог бы сразу всё сказать. А я ведь хотела обвенчаться с тобой…

Пожалуйста, только не говори этого. В сердце что-то неприятно колет. Нужно что-то ответить, но я не в состоянии.

Она пытается заглянуть мне в глаза, но я отвожу взгляд.

– Да, я хотел…

– Мерзавец, – ладонь Кристини шлёпает о мою левую щёку.

– Давайте тут без рукоприкладства! Хорошо? Выяснили и довольно! –

резко выпаливает Раварта, и её брови грозно сходятся на переносице.

– Вы друг друга стоите! – Кристини разворачивается и нервно семенит в сторону купола вокзала.

– Ну и что мне теперь делать? – спрашивая я, потирая левую щёку. – Я чувствую себя неблагодарной лживой скотиной. Зачем она вообще сегодня пришла? У меня день рождения завтра! Видимо, это оттого, что я так не встретился с ней ни разу за неделю…

– Нет, ты не должен себя винить. Ты делал это ради более важной цели.

– Возможно, – говорю я, поднимая с каучукового покрытия платформы рюкзак.

– Ты ведь не любишь её, верно? – осторожно спрашивает Раварта, глядя на меня сбоку из-под пряди свалившихся ей на лицо волос.

– Нет. И не любил.

Она ничего не отвечает, но мне кажется, будто на её лице проскальзывает лёгкая улыбка победительницы, которая тут же исчезает.

Мы идём вперёд, навстречу подъезжающему поезду. Я не хочу думать о произошедшем, в этом одновременно есть и моя вина, и вина Раварты. Я только что закончил отношения с Кристини и с уверенностью сообщил, что никогда её не любил. А любим ли мы друг друга с Равартой? Мы ведь ни разу не произносили этих заветных слов.

Чтобы отвлечься, я разглядываю лица в толпе и нахожу сперва Арго и Дану, а потом и идущих рука об руку Левию и Хенрика, которые так и норовят убежать вперёд. Я беру Раварту за руку, ничего не стесняясь, и следую за Арго, его голова, покрытая светло-коричневыми кудрявыми волосами, хорошо заметна в толпе.

Мы усаживаемся на втором ряду от входа. Дана и Арго идут к другому концу вагона. Хенрик и Левия остаются в тамбуре между вагонами. Видимо, там им будет спокойнее миловаться. Поезд трогается, звучит объявление о ближайших остановках, и мы покидаем третий периметр.

Сегодня в поезде много людей, некоторым даже приходится стоять. Солнце пробивается сквозь запачканные дорожной пылью стёкла. За окнами мелькает стекло и металл современного центра Мингалоса, города, нещадно сжирающего большую часть ресурсов целой страны. Интересно, города всегда так в себя всё тянули или такая ситуация возникла только после глобальных катастроф? В учебниках по истории вообще мало что написано про историю нашей страны. Я знаю, что она раньше называлась по-другому, но обсуждать это ни в школе, ни в колледже, ни где бы то ни было ещё запрещено.

Мы проходим досмотр быстро, меня даже не просят открыть рюкзак. Раварта мило улыбается, так она похожа на дурочку. Один из буйволов смущённо отводит глаза, заливаясь краской. Видимо, используя своё обаяние, Раварта и протащила банку с брусничным вареньем в центр города. Я с сожалением вспоминаю,

что она так и стоит у меня на кухне. Я не рискнул сегодня везти ее Никсе. Мой план и без того слишком сильно вышел из-под контроля, чтобы ещё и подставить всех членов «Плодородия» ради банки с вареньем.

Не успеваем мы отъехать от стены одиннадцатого периметра, как солнце сменяют серые тучи, однообразные, сражающие своей тоской.

– Как тебя полностью зовут? – спрашиваю я Раварту, когда мне надоедает всматриваться в однообразные пейзажи, сплошь состоящие из покосившихся под хмурым небом темнеющих от влаги зданий.

– Раварта Саундерс, – произносит она с неохотой, глядя перед собой.

– Эм… мы просто уже давно вместе, а я про тебя совсем ничего не знаю, – словно оправдываясь, говорю я.

– Давай, спрашивай. Я не против, – она переводит взгляд на меня. Её голова дёргается, когда поезда тормозит перед платформой.

– А почему тебя так назвали?

– В смысле, Равартой? – она недоумевающе улыбается. – Не знаю, вроде какое-то древнее имя, пришло от одного из островных народов. Отец как-то вскользь упоминал об этом. Говорят, они сразу затонули, когда вода только начала пониматься. А я вот теперь живу в память о них.

Она улыбается. И я тоже растягиваю губы в улыбке, не в силах сдержаться. Странно, почти невозможно сдержаться, когда человек нам улыбается. Вот она, сила нервных клеток, зеркалящих других людей.

– Я всё хотел спросить, что это за цветочный аромат твоих духов?

Она улыбается. Поезд полностью останавливается, и большая часть людей выходит.

– Там целый букет. Магнолия, ландыш, пион, фрезия.

– Фрезия… красиво звучит, – подхватываю я.

– Да, и раскрывается очень нежно. У Нори откуда-то целый ящик с этими духами Она говорит, что всё натуральное, по старинным рецептам. Она мне подарила несколько флаконов на день рождения год назад.

Я прижимаюсь носом к её шее, чтобы втянуть в себя как можно больше молекул аромата с поверхности кожи Раварты. Щека всё ещё немного горит после пощёчины Кристини, но я приказываю себе больше об этом не думать. Неужели я был так наивен и полагал, что ложь закончится чем-то хорошим? Я лишь оттягивал неизбежное окончание отношений.

Когда поезд тормозит, и мы с Равартой идём к дверям, мой внутренний голос говорит мне: «Я разрываю отношения с Кристини. Я не понимаю, почему это так легко. Я просто это делаю. Больше мы не видимся. Меня не грызёт совесть. У меня есть Раварта, настоящая и естественная».

Обычно я выхожу на предыдущей остановке, но сегодня мы проехали чуть вперёд. В этой части окраин уже почти нет домов, а лес за последние десятилетия сделался непроходимо густым и неприветливым. Раварта уверенно ведёт меня к лесной тропке по левую сторону от платформы. Вскоре к нам присоединяются Дана и Арго. Тод, Хенрик и Левия подтягиваются чуть позже. За ними ещё целая вереница из двадцати восстановителей. Абиг догоняет нас и старается идти в ногу со мной. Алекса поблизости не видно.