Ретро-Детектив-4. Компиляция. Книги 1-10
Шрифт:
– Позвольте! Тут одни костюмы, а мы заказывали еще и парики, и фальшивые бороды!
Барышня взяла из его рук накладную и пробежала ее глазами, потом заглянула в какую-то другую бумагу.
– Вы что-то путаете, гражданин, – сказала она. – Вот смотрите, ваш заказ, подписанный товарищем Бруном. Там нет никаких париков. – Девица протянула бумагу Тараканову.
Осип Григорьевич ознакомился с заказом.
– И правда нет. Это все Михельсон, вечно он напутает! А нельзя ли, гражданочка, получить парочку париков и накладных бород за наличный
– Ко дню Конституции? Что ставите?
– Пьесу нашего тульского автора, товарища Негодина, «Ленин в шалаше» называется. Ильича замечательный артист играет, товарищ Окунев. Может, слышали?
– Нет.
– Да уж конечно, откуда в Москве могут знать о провинциальном артисте, пусть и самом талантливом. Окуневу завтра на сцену выходить, а бороды у него нет, не растет борода, в Гражданскую ему осколок в щеку попал, с тех пор волосы и не растут. Гнездовая алопеция называется. Не поможете, гражданочка? А с Михельсона я три шкуры спущу!
– Ой, я даже не знаю, что и делать. Без наряда у нас не положено.
– Нам очень надо, войдите в положение. Завтра на праздник полный театр трудящихся соберется, а тут Ленин – без бороды. Бог с ними, с париками, выделите хотя бы бородку!
– Бога нет, гражданин, – строго сказала сотрудница «Центротеокостюма».
– Вы уж простите меня, старика, никак не могу отвыкнуть, уж очень нам этот дурман в голову вдалбливали при старой власти.
– Ну какой же вы старик, вы еще очень и очень интересный мужчина, – стрельнула глазками барышня.
– Благодарствую. Как вас звать, не скажете?
– Ольга Ивановна.
– Ольга Ивановна, Олечка, помогите с бородкой!
– Ну что с вами делать, выделю вам из резерва. Садитесь, пишите заявление, а потом оплатите три рубля в кассу – вторая дверь справа по коридору, – сказав это, Ольга Ивановна открыла перегородку и, покачивая бедрами, скрылась за вешалками с одеждой.
Тараканов сел за стол и стал писать, внимательно следя за тем, чтобы не поставить в конце слова еръ, или, как его теперь называли, «твердый знак».
Получив минут через пятнадцать сверток с ленинской бородой, он хотел поцеловать отзывчивой сотруднице руку, но вовремя опомнился и вместо этого руку пожал.
– Я сейчас найду извозчика и тут же вернусь, – сказал Осип Григорьевич и вышел на улицу, где кликнул «ваньку» и велел везти себя на главпочтамт.
Отправив посылку, Тараканов решил прогуляться. В сторону центра не пошел – пришлось бы идти мимо Лубянки, а этого делать совершенно не хотелось. Шагов через двести он увидел надпись «Столовая-пивная «Новая Бавария» и решил туда заглянуть – «Боржоми» плохо помогал в поправке здоровья.
Пивная была забита под завязку, об отдельном столике не приходилось и мечтать. Осип Григорьевич взял два пива, тарелку соленых сушек и, предварительно испросив разрешения, пристроился к компании молодых пролетариев. Когда он допивал вторую кружку, его кто-то нерешительно подергал за рукав.
– Товарища, подвинься, я тозе пиво пить буду! – попросил незнакомец.
Осип Григорьевич освободил место.
– Откуда будешь, отец? – спросил халатника один из пролетариев.
– Мой Ташкент приезжал, праздник Советский Союз, завтра Кремль идти, товарища Калинин вот эта рука жать будет! – Узбек продемонстрировал сухую загорелую руку. – Нас пять человек был, всех растерял, дом свой не найду. Сюдя приди, чай пина хотел, один холосый люди пиво угостил. Пиво – очень холос, люче чай!
Тараканов внимательно посмотрел на халат и тюбетейку узбека и сказал:
– А не выпить ли нам, товарищи, водки за дружбу народов? Пиво хорошо, а водка – еще лучше!
Халат оказался слегка коротковат, а тюбетейка, наоборот, налезала на уши, но в целом все смотрелось неплохо – после того, как Осип Григорьевич наклеил бородку и повернулся к Фокину, тот поднял большой палец.
– Совсем басурманином стал, мать родная не узнает.
– Это и хорошо, что не узнает. Я на нее хотя бы издалека посмотрю, ну а если слежки не увижу, то и подойду – на вокзале или в поезде.
– Я с тобой пойду!
– Нет, Ильич, нечего тебе попусту рисковать. И обратно я к тебе не вернусь, с матерью повидаюсь – и домой. Надоедать мне стало в Совдепии. Спасибо тебе огромное за приют и ласку, давай обнимемся на прощанье, да я и пойду.
На станции «Коломенское» в последний вагон пригородного поезда «Кашира – Москва» зашел старик-узбек в ватном халате и, опираясь на посох, пошел по проходу. По случаю праздничного дня и хорошей погоды народу в вагонах было много – жители подмосковных городов и поселков спешили потратить в Первопрестольной свои честно или нечестно заработанные деньги. На узбека пялились, некоторые, уже начавшие отмечать праздник пассажиры пытались завязать разговор. «Заблудился, дед?», «Почем халат, князь?», «Твоя моя понимай?», – неслось из разных концов вагона. Узбек улыбался, кланялся во все стороны и, не отвечая, продолжал переходить из вагона в вагон – видимо, действительно плохо понимал по-русски.
Наконец он достиг головы состава и встал у самого выхода. Пятнадцать минут, которые поезд добирался от Коломенского до Москвы, к этому времени уже истекли, и за окнами вагона показался дебаркадер Саратовского вокзала. Узбек вышел на платформу одним из первых, подошел к паровозу и стал внимательно смотреть на дышащую паром машину.
– Что, отец, интересно? – спросил у него остановившийся рядом паренек лет двадцати.
– Да, зверь машин, бежит шибко-шибко. Такой машин вся Россия меня вез, Москва привез, товарищ Калинин вот эта рука жать будет! – Узбек с гордостью продемонстрировал руку.