Ретро-Детектив-4. Компиляция. Книги 1-10
Шрифт:
— Что же это он так долго спать не ложился?
— Откуда мне знать? Бумаги какие-нибудь просматривал, счета, мало ли у коммерсанта занятий.
— Ну хорошо, а следы?
— Следы пальцев рук на окне?
— Нет, я про другие — следы крови на столе и у двери спальни Тименевой и след под кроватью хозяина.
— Ну и как эти следы обеспечивают алиби Алинского? Как? Да никак! Он действительно что-то искал в столе, ну и что, он после этого не может быть убийцей? И у дверей Тименевой он немного постоял — может быть, его насторожили какие-то звуки на улице или в доме и он на некоторое время затаился? Ну а отсутствие пыли под кроватью тоже объяснимо:
Тараканов растерянно молчал.
— Ну что, Осип Григорьевич, уделал я вас?
— Хорошо. А как быть с манишкой? Я сегодня говорил с матерью Алинского, и она утверждает, что изъятая нами манишка сыну не принадлежит, и обе из имевшихся у него манишек — налицо. Я был в магазине, где Алинский их покупал, приказчик сверился по книгам — именно две штуки Алинскому и продали, не более. Он, кстати, так до сих пор и не рассчитался.
— Осип Григорьевич! Вы же опытный сыщик! Какая мать станет свидетельствовать против сына? Были у него одни манишки, поизносились, пообтрепались от стирки, он купил другие, а в тот вечер надел старую. Кровь с нее вы куда денете? А отпечатки пальцев? Давайте подытожим: показания и опознания кондуктора и вагоновожатого конки — раз, то есть даже два, показания и опознания извозчика — три, показания семейства Алинских о том, что он вернулся поздно, — четыре, отпечатки его пальцев на месте убийства — пять, кровь человека на манишке — шесть, сама манишка, найденная в его жилище, — семь! Манишка в доме Алинских как появилась? Вы же сами ее нашли.
— Не я, мой городовой.
— Какая разница! Вы же не приказывали ему ее туда подбросить? Ну и любовь! Любовь Антонины Аркадьевны к Всеволоду Андреевичу, которую она не умела скрыть, и о которой многие поэтому знали, и из-за которой она до сих пор ничего путного нам не говорит! Или вы думаете, что у этой наивной, романтической барышни, почти дитя, были чувства сразу к нескольким мужчинам?
— А что, Антонина Аркадьевна отказывается давать показания?
— Ну почему же! Я ее допросил, и она сказала, что в просонье слышала шум в комнате сестры, которому не придала значения, и более ничего не знает. Но вам надобно было видеть ее лицо во время допроса! Я по ее лицу как по открытой книге читал. Там прямо было написано: знает она того, кто был у сестры в ту роковую ночь, ни малейших сомнений, знает. Да вы сами в этом убедитесь, если на суде ее послушаете. Ну? Вы и теперь убеждены, что Алинский не виноват?
Тараканов совершенно бестактно ответил вопросом на вопрос:
— А что же Алинский любил одну сестру, а крутил с другой?
— Господи, боже мой! По-вашему, такого не бывает? Вы просто Веру Аркадьевну живьем не видели. Против ее чар вряд ли бы кто устоял. Даже я, старый грешник, когда с ней в обществе встречался, старался живот поглубже втянуть и распрямиться. Красива она была, словами не описать! Да-с. Через эту красоту и погибла. Убедил я вас?
— Да, но позвольте, все же еще вопросик. Вы говорили, что поручали проверить счетные книги Тименева, проверили?
— Вижу, что все еще сомневаетесь. Но ничего, на суде побудете, послушаете, все сомнения ваши рассеются. А что касается счетных книг, то да, проверил. Бухгалтер свел баланс и утверждает, что все ценные бумаги и векселя покойного находятся на месте. Тименев был аккуратен в денежных делах и вел подробнейшие записи. Что же касается до наличности, то здесь наш эксперт точной суммы назвать не может, но клянется, что в столе были найдены либо все имевшиеся у хозяина наличные
— Почту за честь.
Несмотря на ночь и начинавшийся август, на улице и в доме было душно. Распахнутое настежь окно не помогало. Да еще дежуривший в ночь Моисеев притащил какого-то пьяного, который ревел, ругался и никак не мог успокоиться.
Тараканов встал с кровати, прошлепал босыми ногами на кухню, налил из кадки ковш воды, выпил, вернулся в комнату, зажег лампу, достал из кармана пиджака записную книжку Тименева и стал ее внимательно читать.
На одной из страниц он обнаружил следующую запись, судя по дате, сделанную за неделю до свадьбы Тименева: «П. С. — 3000 руб. Взыщу с приданого».
Заснул он только под утро.
8
Утром Тараканов поехал к Павлу Неверову.
Тот принял его нелюбезно, но гнать не стал и даже предложил чаю.
Пока кухарка разливала чай, за столом стояло неловкое молчание. Первым его нарушил хозяин:
— Так чем я все-таки обязан? Следствие, как мне сказали, окончено.
— Окончено, дело передают в суд.
— Тогда я не понимаю цели вашего визита.
— Павел Аркадьевич, я бы хотел поговорить с вами об Алинском. Он же был вашим приятелем?
— Нет, он моим приятелем не был. Он был и остается мне самым лучшим и верным другом.
— Даже несмотря на то, что его обвиняют в убийстве вашей сестры?
— Его могут обвинять в чем угодно. Я знаю, что Всеволод этого не делал.
— Почему вы это знаете?
— Я пять лет знаком со Всеволодом. Этот человек ни на какую гнусность не способен. Ни на какую! А вы мне говорите, что он мог убить Веру! Нет и еще раз нет!
— То есть вы отрицаете возможность убийства Алинским вашей сестры, исходя из его нравственных качеств, которые вы успели изучить за пять лет знакомства?
— Уверяю вас, если бы вы знали Всеволода хотя бы пару месяцев, вы целиком разделили бы мою уверенность. Этот человек никогда бы не поднял руки на женщину, никогда! Он скорее бы наложил на себя руки. Ну а с мужчиной он мог меряться силой только в честном поединке. Я в этом уверен так же, как в том, что теперь белый день. Понимаете?
— А как же улики?
— А что улики? Иван Ильич рассказал мне про улики. Да, они весомы, не спорю. Но они доказывают только одно: Всеволод был в доме зятя в ночь убийства. Более ничего.
— А манишка с кровью?
— Иван Ильич мне ее показал. Это не манишка Алинского, у него такой никогда не было.
— Почем вы знаете?
— Да я знаю, сколько у него было пар носков! Мы пять лет прожили со Всеволодом в одной комнате в Петербурге. Он человек, крайне ограниченный в средствах, и приобретение нового носового платка для него — событие вынужденное и наступает только в том случае, если старый уже совсем невозможен. Вы понимаете? Фрак появился у него только этой весной, он пошил его в столице, к балу в честь окончания университета, заложив зимнее пальто. А манишки вместе с фраком купить уже средства не позволяли. На бал он брал мою. А собственные приобрел только в Туле. При мне купил две, обе они на месте.