Ретт Батлер

Маккейг Дональд

— Простить? Милая Красотка, я простил его много лет назад. Лишь глупец ничего не прощает. И лишь безнадежный глупец забывает, — Ретт сверкнул широкой улыбкой.

А теперь позволь мне рассказать тебе о моем племяннике, юном Луи Валентине Раванеле. Ну и легкие у этого мальчишки…

Той ночью, лежа в постели, Красотка Уотлинг заснула с улыбкой на устах: подушкой ей служил комплимент Ретта: «Да хотя бы мне».

Как всегда, накануне Нового года, за бокалом шампанского, Красотка выплатила Ретту его долю доходов от заведения. И так же, как всегда, напомнила, почему

она так его назвала.

Когда же она предложила проверить свои расчеты, Ретт сказал:

— Красотка, если бы мне надо было проверять тебя, я бы завел другого партнера.

Той ночью оба они немного опьянели.

Когда Ретт был в городе, в «Красной Шапочке» устанавливалась более приятная и приветливая атмосфера. Обычно Ретт работал до вечера за столом, после чего отправлялся в салун «Лучшая девушка сезона», где ужинал и до полуночи играл в карты.

Когда приходили письма от Тэза, Красотка клала их Ретту на стол, а на следующий день он их возвращал, ничего не говоря, даже те, где юноша жаловался на свою незаконнорожденность.

Уединившись в будуаре, Красотка читала романы. Мистер Теккерей ее не задел, зато понравился «Оливер Твист» Диккенса. Когда она перевернула последнюю страницу, глаза ее были влажны от слез. Она прочла романы Готорна и как-то промозглым февральским вечером, после того как миссис Элсинг грубо обошлась с ней в Банке Джорджии, сказала Ретту:

Теперь я знаю, как чувствовала себя бедная Эстер Принн.

Ретт поднял бровь.

Какая Эстер Принн, Красотка?

Март налетел как лев. Конгресс Соединенных Штатов распустил законодательное собрание Джорджии, и штат превратился в Военный округ номер три. Белые жители Джорджии и поносили Руфуса Буллока и его республиканцев как предателей.

Той холодной весенней ночью в Атланте было неспокойно. Часовые федеральных войск слышали топот копыт там, где никаких всадников быть не могло; собаки то внезапно начинали выть, то так же внезапно стихали. По небу проносились облачка, а дым над трубами клонило то в одну, то в другую сторону.

Посетители в «Красной Шапочке» нервно дергались, словно ветви вяза на ветру, хлеставшие стены заведения. Обычно болтливые, офицеры-янки как воды в рот набрали, а молчаливые клиенты, напротив, так и сыпали словами. Минетта не успевала наливать бренди. Офицеры заходили, сидели пару минут, потом уходили. Каждого новопришедшего они обступали и шепотом расспрашивали.

Вечером на какую-то белую женщину напали неподалеку от Шантитауна, где живет много освобожденных негров. Услышав эту ужасную новость, Элоиза упала в обморок, и ее пришлось приводить в чувство нюхательной солью. Куртизанки жаждали услышать подробности: что сталось с той женщиной — ее изнасиловали? Избили? Убили совсем?

Красотка, уютно устроившись у себя в спальне, читала «Холодный дом» Диккенса, когда вдруг с крыльца донесся страшный шум. Она поспешила накинуть розовый халат и спустилась в гостиную, как раз когда все посетители выходили черед парадную дверь во двор. Возле ворот слезал с коня патрульный.

— Вы

их арестовали, Боб?

— Нет, но застрелили нескольких. Ура!

Красотка протолкнулась на крыльцо.

— Что здесь происходит? Подумайте о соседях! Заходите внутрь! Все заходите!

Офицеры не обратили никакого внимания на ее призывы.

— Скольких вы убили?

— Не знаю. Они их утащили.

— А сколько наших ребят пострадало?

— Каллагэн и Шмидт. Шмидту попали в живот.

— Капитан Джеффери их узнал, им некуда деваться. Капитан Бейтсон расставил всюду патрули. На сей раз мерзавцам не уйти!

В ухо Красотке кто-то горячо зашептал:

— Мисс, идемте скорей.

Шрам Макбета совсем побелел, выделяясь на темной коже.

Красотка последовала за Макбетом через дом в конюшню. Едкий запах пота долго скакавших лошадей и медный привкус свежепролитой крови тошнотворно ударили в нос.

— Их лошади у нас в стойле, — хрипло прошептал Макбет, — я их растираю.

— Погоди, Макбет! — сказала Красотка, но негр шел дальше.

Перила лестницы, ведшей в кабинет Ретта, были измазаны кровью, и женщина машинально вытерла их полой халата. Она толкнула дверь кабинета и встретилась с испуганным взглядом нескольких человек.

Доктор Мид прощупывал рану на плече Эшли Уилкса. Муж Мелани Уилкс лежал с побелевшими от боли губами на кушетке, а Ретт, стоя возле него на коленях, бросил в ведро одну окровавленную тряпку и стал промакивать рану другой, чистой.

Хью Элсинг прошипел:

— Мы хотели проучить ниггеров, чтобы они держали свои черные лапы подальше от наших женщин.

Доктор Мид искал в сумке щипцы.

— Уилкс, — сказал он, — будет жутко больно. Хочешь, дам кожу закусить? Кричать нельзя.

Эшли мотнул головой, отказавшись.

Ветви большого вяза скребли по дощатым стенам, словно метлой. Ретт поднял глаза.

— Прости, Красотка. Не знал, куда еще их девать. Янки преследовали по пятам.

— А ты? Разве ты был с ними, Ретт?

— Я? С ку-клукс-клановцами? — фыркнул он, — Я играл сегодня в покер с двумя капитанами, которые были пьяны и не могли держать язык за зубами. Они вроде следили за нашими джентльменами. Бравые клансмены собирались проскакать через весь Шантитаун, стреляя каждого негра, который не успел бы убраться с пути. Янки устроили им ловушку. Я двинулся их предупредить, но джентльмены уже туда въехали, — пожал Ретт плечами. — Тогда я решил спустить пружину раньше, чем это сделают янки. Револьверы мистера Кольта производят массу шума. Янки приняли меня за целую бригаду!

Эшли выгнулся под зондом доктора Мида, и Ретту пришлось применить всю свою силу, чтобы его удержать.

Хью Элсинг стоял на своем:

— Четырнадцатая поправка предоставляет право голоса неграм и отбирает его у всех, кто был на службе у Конфедерации. Мы под пятой завоевателей…

Ретт взвился:

— Если бы не ваши женщины, я бы дал всех вас повесить! Что, черт побери, вы собирались сделать?

Передняя дверь хлопнула, из нее вывалились офицеры, распевая «И перед самой битвой, матушка моя…»