Реванш. Трилогия
Шрифт:
— Мы с 96-го года создали сеть милицейских лицеев. Готовим кадры прямо со школы. Иначе трудно пополнять ряды, — поддержал Строгов.
— А мне что делать? Управленческие лицеи открывать? Так туда через год без взятки или звонка из горсовета не поступишь.
— А как вы решаете кадровую проблему? — вмешался Анютин.
— В министерства берем людей с производства и из коммерческих структур. В контролирующих организациях проводим конкурсы на вакантные должности. Герасимов в Минфине банкиров привечает, но это не выход. В городские и областные структуры
— Стоп! Я понимаю, у всех наболело. — Бугров понял, что начинается пустая говорильня, и прервал дискуссию. — Сегодня на совещание приглашен известный журналист и публицист Виктор Дмитриевич Привалов. Как человек, много повидавший и не страдающий предвзятостью во взглядах, товарищ Привалов может предложить пару идей для обсуждения.
— Товарищи, для меня большая честь присутствовать на собрании такого уровня. Я никогда раньше не занимался государственными вопросами, поэтому моя идея может показаться наивной и недостаточно просчитанной.
— Давай, валяй без предисловий, — нарочито грубо оборвал его Бугров.
— Если без предисловий, то я предлагаю создать особую молодежную организацию, своего рода орден. Орден, в котором с 12–14 лет будут воспитываться будущие кадры для государства. Разумеется, членство добровольное и не дающее никаких привилегий, наоборот, будет запрет на курение и алкоголь, усиленное внимание физическому развитию и образованию.
— Значит, особая школа управленцев?
— Нет, не управленцев. Мы будем воспитывать в первую очередь порядочных, честных, инициативных людей. Таких, которые считают госслужбу делом чести и знаком доверия. Людей, работающих за совесть, строителей, а не революционеров.
В глазах слушателей блеснули искры понимания. Балашов, наклонив голову набок, внимательно слушал. Строгов сидел тихо, слегка прикрыв глаза, затем задал вопрос:
— Это все понятно, Виктор Дмитриевич, но после того как станет ясно, что члены этой организации делают быструю и блестящую карьеру, она станет слишком популярной. Повторится история с комсомолом. Ваш орден деградирует.
— Может, стоит предложить новую идеологию? — поинтересовался Верховный.
— Да, но не новую, а старую, — ответил Привалов и искоса посмотрел на Шумилова, ища поддержки.
Несмотря на все уверения, что выслушают его внимательно и никто особых религиозных чувств не испытывает, Привалов ощущал себя не в своей тарелке. Слишком шокирующей и неординарной была его идея.
— Арсений Степанович прав, надо начинать с идеологии. Всем известно, коммунистическая идея уже не привлекает людей, как раньше. Либерализм популярен в Европе, но на нашей почве опасен для общества и способствует коррупции. Можно вспомнить религию, она способна объединять и апеллирует к лучшим чувствам. Но христианство, при всех его достоинствах, не способствует воспитанию сильных свободных инициативных людей. Раб божий — хороший подчиненный, но его инициатива и творчество зажаты религиозными установками. Про ислам и говорить нечего: во-первых, это
— Что вы предлагаете? — спросил Шумилов.
— Я предлагаю позаимствовать идеологию у русского язычества, родноверия. — К удивлению Привалова, это смелое высказывание не вызвало никакой реакции, только Бугров приподнял правую бровь. — Сейчас в СССР более ста тысяч родноверов. Традиционная русская вера долгое время была в загоне, но сейчас вырвалась из подполья и быстро распространяется. Языческие общины растут, постоянно возникают новые. Между ними поддерживается активная связь, издаются книги. Люди интересуются своей историей, своими корнями. Многие понимают, что высокая культура на Руси существовала задолго до Крещения. Родноверие переживает второе рождение.
— А они у вас не передерутся? Не начнут с пистолетами выяснять, чья вера лучше? — озабоченно поинтересовался Строгов.
— Нет, это очень мирная и демократичная вера. Я сам родновер, знаю нашу веру не понаслышке. Мы спокойно относимся к другим религиям и свободе вероисповедания. Единственное, не терпим проповедников и заявляющих об исключительности их веры и ругающих нашу.
— И чем же так ценно ваше родноверие? После этого вопроса Верховного наступила пауза.
Привалов, собираясь с мыслями, потянулся к графину с водой. Осушив стакан, он продолжил:
— Родноверие призывает любить свой народ, свою страну, свою землю. Бережно относиться к природе, матери-земле и отцу-небу. Уважать своих предков, не обижать людей зря. Не терпеть оскорбления и несправедливость. Человек — не раб божий, а свободный гордый внук Солнца. Потомок творца Сварога.
— Наследство получают не рабы, а дети и внуки, — добавил от себя Павел Николаевич. — Рабы так и останутся бессловесным имуществом.
— Немаловажный пункт, — продолжал Привалов, — у нас человек не считается греховным от рождения, нет никакого Спасителя или Мессии. Не от чего спасать. У нас нет всепрощающего добренького боженьки. Если человек совершил проступок, он должен искупить его делом, а не просто исповедоваться и грешить дальше.
— Понятно, ваши боги не бюрократы, за приношение не прощают — улыбнулся Верховный. — А как насчет материальных благ и житейских радостей?
— Нормально относимся, человек должен жить достойно, не нуждаться, но и излишества, вроде пьянства и блядства, не одобряются.
— Ваша идея понятна. Языческий орден для молодежи как кузница кадров и элиты.
— Это так, Арсений Степанович. Это будет организация с добровольным членством и жесткой дисциплиной. Школа жизни, воспитывающая настойчивость, патриотизм, порядочность, способность доверять другу и умение держать слово. В ордене будет уделяться внимание и физической подготовке, и образованию. Язычник должен стремиться к совершенству как души, так и тела. Разумеется, нам необходима поддержка и финансирование. Членские взносы должны быть небольшими, символическими.