Реванш
Шрифт:
– Да, конечно. Вот сегодня уже в ней ночевала , - лгу я, иначе тетка не отстанет.
– Однокомнатная, но в новом доме, просторная, светлая, тут столько солнца, и кухня большая, – описываю ей съемную квартиру, в которой нахожусь.
– Хорошо, молодец. А работу нашла?
– Еще нет, но уже есть несколько хороших вариантов.
– Замечательно. Я знала, что у тебя все получится. Не может быть всегда плохо, за черной полосой всегда приходит белая. Я даже рада, что ты решила уехать из нашего захолустья и начать новую жизнь.
Тетка еще долго расписывает радужные перспективы моей жизни, я поддакиваю, а сама смотрю в потолок и считаю комнатные сoфиты. В конце своей речи тетка говорит, что Бог все видит, и я обязательно буду счастлива.
– Спасибо, – отвечаю и думаю, что Бога нет, иначе я не понимаю, чем ему не угодила, что он определил для меня такую судьбу.
Никто за нами не наблюдает и никто не определяет нашу судьбу, никто нас не хранит. Мы делаем все сами, наша жизнь в наших или чужих руках. Есть люди, которые считают себя богами и вершителями судеб. Иногда они даруют кому–то счастье, а иногда просто уничтожают….
Прощаюсь с теткой, уверяя, что у меня все хорошо, «просто отлично» и выключаю телефон. Откидываюсь на подушку, продолжая смотреть в красивый глянцевый потолок. На часах всего девять утра,и у меня еще есть время сделать в этой приличной квартире фото для моей страницы в социальной сети. Захаров ведет публичную жизнь, охотно общается с девушками в интернете, собирая коллекцию тупых гламурных куриц, готовых раздвинуть перед ним ноги в надежде, что именно она станет для него «той самой», получит статус в обществе и кусок счастья в виде завидного жениха и денег его отца.
Встаю с кровати, пытаясь перебороть слабость, быстро принимаю душ, но бодрости не ощущаю. Завариваю крепкий чай с сахаром и надеваю специально купленное кружевное красное белье, наношу макияж: подчеркиваю глаза, густо крашу ресницы, наношу ярко-красную помаду, а волосы оставляю распущенными – теперь я похожа на одну из тех девушек, с которыми общается Захаров. Настраиваю фотоаппарат на съемку каждые двадцать секунд, устанавливаю его на столике напротив стены у окна и устраиваю фотосессию: несколько кадров, где я прогибаюсь, закрывая лицо волосами,играю ими, прикусываю палец… Потом меняю белье на черное и перемещаюсь на кровать: кадры с запрокинутой головой, сжимаю грудь,томно прикусываю губы, прикрывая веки… Надеюсь, выйдет хотя бы несколько хороших фото, где не видно, как мне противно это делать .
Надеваю маленький темно-синий халатик, собираю волосы в высокий небрежный пучок, сажусь на подоконник в кухне, сжимая в руках чашку, и пристально смотрю в окно. Становится смешно от своего жеманства, с меня достаточно этого фарса. Снимаю шелковые кружевные тряпки, закидываю вместе с платьем в сумку, надеваю динсы и свитер и покидаю квартиру. Отдаю ключи консьержке, по пути в метрo звоню хозяину квартиры,интересуюсь ценой жилья на месяц – если я все ещё интересна Юнусову, может
здесь какое-то время. Меня не пугает, что лан может с легкостью это узнать, что квартира съемная. В конце концов, много людей живет в арендoванном жилье. именно в этой квартире хозяину хватило лишь моего поддельного водительского удостоверения, на которое он лишь мельком взглянул.
Добираюсь до своего района, медленно бреду во двор, ощущая, как от свежего осеннего воздуха становится немного легче. Тело до сих пор ватное, но туман в голове рассеивается. Подхожу к машине и замечаю Машку, упорно трущую грязной тряпкой капот моего автомобиля.
– Привет,ты что делаешь? – не понимаю я, смотря на грязныe разводы на капоте.
– Я ее мою, – отвечает девчонка, продoлжая упорно разводить еще больше грязи.
– Я вижу, – усмехаюсь, - но она вроде до этого момента была чистая.
– Славка кидался грязью, а я спряталась за твою машину,и он ее испачкал, - поясняет она, присаживается на корточки и моет тряпку в грязной луже.
– Яcно. Ну все, хватит. Машины моют на мойках. Оставь тряпку и не возись в такой холод в воде.
– Нет, я сейчас сбегаю домой, принесу чистую тряпку, и все отмоется, – не унимается Машка.
Ловлю ее за капюшон куртки, останавливая детский порыв. Сажусь перед ней на корточки, заглядываю в красивые голубые глазки и вижу там глупое чувство вины.
– Спасибо, что позаботилась о моей машине, - улыбаюсь я, - нo эта железка не стоит твоего здоровья. Пойдем в магазин, купим торт и попьем чай?
Машка улыбается.
– У тебя сегодня праздник?
– Нет. С чего ты взяла?
– тяну к девчушке руу, стирая с ее щеки грязь.
– Ну, торт покупают только на праздник.
– А мы купим просто так, кто нам помешает?
– Никто, – решительно произносит Машка.
– Ну,тогда пошли. Мама тебя не потеряет?
– Нет, ее нет дома. Я гуляю одна, но у меня есть ключи, – девочка вынимает из-за пазухи ключ на веревочке.
– Хорошо, - поднимаюсь, беру Машу за руку и веду в магазин.
– воя мама опять на работе?
– Нет, она поехала к бабушке в больницу, а меня не взяла, - грустно сообщает девoчка.
– Ничего, она обязательно поправится, - ободряю ее.
– Все когда-нибудь болеют.
Машка хмурит брови, но кивает в знак согласия.
Мы покупаем шоколадный торт, который выбрала моя новая неожиданная подружка Маша, и с удовольствием пьем чай у меня дома. Не знаю, зачем я это делаю, наверное, чтобы заполнить внутреннюю пустоту. Дети искренние, от них не стоит ждать подвоха. А мне просто необходимо прийти в себя и настроиться на новую борьбу. Вчерашний вечер с Юнусовым и приступ выбили меня из колеи. Машка слезно просила меня забрать кошку, пока бабушка в больнице, поскольку ее мама не любит кошек,и Мусе приходится жить в подъезде, откуда ее гонят соседи.