Реванш
Шрифт:
– Мы будем жить с тобой во дворце, Роса. Ты была мне предана в самые тяжелые для меня дни. В дни, когда меня оставили даже дети, и ты достойна того, чтобы стать моей женой.
Роса даже всхлипнула от радости. Старания ее не пропали даром, все ее усилия были вознаграждены с лихвой. Она бросилась обнимать своего Фернандо. Что бы про него не говорили, он был настоящий мужчина, и женщина могла себя чувствовать с ним как за каменной стеной
Повстречав Элисенду на улице, Роса улыбнулась ей высокомерной улыбкой, и точно такой же ответила ей Элисенда. Они презирали друг друга, и таить свое презрение у них
– Поздравляю с переменами в жизни, – сказала ей насмешливо Элисенда, осведомленная о новой претендентке на роль жены Мальдонадо. – Но мне кажется, тебе не к лицу теперь носить дешевые побрякушки!
Роса, увешанная бижутерией, в душе была с ней согласна. Она не сомневалась, что Фернандо будет приятно, если она станет держать себя и одеваться как настоящая дама, если будет носить только настоящие драгоценности,
– У меня как раз есть для тебя подходящие сережки, – небрежно сказала Элисенда.
И достала из сумочки изящные сережки с бриллиантами.
– Мне сейчас нужны деньги, и я решила с ними расстаться, – добавила она.
При виде бриллиантов глаза Росы засияли как бриллианты.
– С деньгами у меня все в порядке, Фернандо их не жалеет, – не без желания уколоть надутую барыню, отозвалась Роса. – И я охотно куплю их.
Роса тут же расплатилась, забрала сережки и очень довольная отправилась домой, где получила от Фернандо нагоняй и запрет на будущее что бы то ни было покупать у Элисенды.
А Элисенда, крепко прижимая к груди сумочку, вошла к себе в квартиру. Агирре из соседней комнаты наблюдал, как она, оглядевшись, достала из сумочки пачку денег и засунула ее за диванную подушку в гостиной.
Спустя некоторое время Самуэль и Элисенда сидели в гостиной, и речь опять зашла о пресловутой пропаже. Элисенда, сделав вид, что приводит в порядок диванные подушки, вдруг вытащила из-под одной из них пачку денег.
– Смотри-ка, Самуэль, – сказала она, изобразив на лице крайнее изумление, – это же те самые деньги! Ты видишь, их вернули. Я же говорила, что каждый человек способен на ошибку. Кто-то раскаялся и вернул деньги. Я была не права, когда заподозрила Деяниру, но, может, это был Луис Альфредо, который заходил к Марте? Он ведь игрок! Но в любом случае, ты волновался напрасно.
Самуэль обнял Элисенду, и она прильнула к нему счастливая-пресчастливая.
– Да, дорогая, – сказал он, – каждый имеет право на ошибку.
Глава 44
После вечера, на котором Герра познакомил Очоа с Каролиной, Очоа решил, что эта роскошная женщина должна принадлежать ему. Пабло был из тех людей, которые умеют добиваться своей цели, и делают это спокойно, методично и не спеша. При первом удобном случае он поговорил с Рейнальдо, сказал, что ему очень понравилась его сводная сестра и что он рассчитывает на его помощь. Рей про себя хмыкнул, но охотно пообещал помочь. Очоа не сомневался в успехе. Каролина так выразительно смотрела на него, и он послал ей через Рея приглашение поужинать вместе с ним и Рейнальдо.
А Герра уже почувствовал неладное. Он не преминул напомнить Каролине, что его женщина должна быть только его женщиной, и если ему что-то не понравится, то… Герра сделал выразительный
– Ты для меня единственный, и я так люблю тебя, что просто понять не могу, о чем ты говоришь…
– Я уже все сказал, Каролина, и я тебя предупредил. Все остальное зависит только от тебя.
Рей очень ловко всучил ей записочку, Герра как раз отвернулся, говоря по телефону, и Каролина приняла предложение поужинать. Пабло ей нравился, к тому же он был богаче Герры, а Каролина так же, как Рей, считала, что деньги в жизни – самое главное. И она начала встречаться с Очоа. А Герра принялся за ними следить. Он поручил Риккардо не спускать с Каролины глаз, и стоило Каролине отправиться в город, как Герра звонил Риккардо в номер, и тот отправлялся следом.
Ему не составило труда увидеть, как Каролина торопливо подбегает к Пабло, а тот, подхватив ее, целует. Но он не мог услышать, как Каролина говорит:
– Мне страшно, дорогой, мне безумно страшно! Я рискую жизнью и знаю это!
И Очоа отвечал:
– Со мной тебе нечего бояться, Каролина, моя королева. Я не из тех, кто чего-то страшится, положись на меня и не бойся!
Все замечали, как переменилась Аврора. Из страдающей, вечно напуганной женщины она превратилась в горделивую властную даму, которая держалась так, будто страх никогда ей не был ведом. В самом деле, Аврора так настрадалась и пережила столько страхов, что они будто перегорели, и теперь ей уже нечего было бояться. Сейчас она решительно расправлялась с прошлым. Рейнальдо она не любила, не простила ему грубости, привязанности к Фернандо и сходства с ним. Она сделала все, чтобы он покинул дом, который должен был теперь безраздельно принадлежать только ей. И точно так же она решила избавиться от дома в Энсинаде. Ничего хорошего не возникало в ее памяти в связи с этим домом. И она решила подарить его Исамар. Исамар выросла в Энсинаде, любила ее. А Фернандо причинил ей столько бед и горя, что Авроре хотелось хоть как-то возместить ей прошлые несчастья.
Когда Аврора сказала Исамар о своем намерении, та растерялась.
– Это слишком дорогой подарок, сеньора Аврора, – сказала она. – Дом всегда был родовым гнездом Мальдонадо, в нем всегда жил дон Фернандо, его сыновья, вы сами. Как можно забыть об этом?
– Именно потому, что я хочу забыть жизнь в этом доме, Исамар, я решила подарить его тебе. Он был гнездом стервятника, который причинял Энсинаде только беды и вред. И настало время, чтобы он послужил добру. Ты любишь эти места и найдешь, как им распорядиться!
Исамар почувствовала, что причинит боль Авроре своим отказом. Она поцеловала ее и согласилась. Они договорились поехать в Энсинаду, бумаги были уже практически оформлены, и нужно был только вступить во владение. Гойо, узнав о подарке, страшно расстроился. Он опасался дурных последствий, дон Фернандо мог сделать в гневе что угодно.
– Исамар, ты поступила страшно неосторожно, приняв этот дом! – говорил он.
– Я не могла огорчить сеньору Аврору, – отвечала Исамар. – А в Энсинаде мне ничего не страшно.