Реванш
Шрифт:
— Все ваши люди не должны покидать территорию поста! Запрещено любое вмешательство! Оружие применять только в исключительных случаях! Как понял меня, Браво-семь?
— Отрицательно, — ответил теперь уже Энрике Мартинес. — Какие случаи считать исключительными, Ромео-один?
— Если вас начнут убивать!
Колонна, прибавив скорость, пронеслась мимо поста морских пехотинцев под рев моторов и трели автомобильных клаксонов. Зеленые знамена развевались в потоке встречного ветра, боевики, высовываясь из окон, размахивали руками и оружием, что-то торжествующе кричали. Капитан Мартинес видел зеленые повязки с изречениями из Корана, видел бородатые лица, улыбки, похожие на оскал голодных хищников, видел торчащие
— Ублюдки!
Стоявший за бруствером морпех вскинул полуавтоматическую снайперскую винтовку М14 DMR, прижимая к плечу затыльник приклада, и приникая к резиновому наглазнику оптического прицела. Откинув закрепленные под цевьем телескопические сошки, установив их для большей устойчивости оружия на бруствер, стрелок поводил стволом, как бы провожая каждую проносившуюся мимо своей позиции машину, битком набитую бородатыми боевиками в камуфляже и "разгрузках".
Чеченцы, крича и потрясая оружием проезжавшие мимо поста морских пехотинцев, были как на ладони у взводного снайпера. Оптический прицел ART-II девятикратного увеличения позволял разглядеть любые мелочи. В памяти морского пехотинца намертво отпечатались лица чеченских боевиков, с видом победителей, будто это они своими руками разгромили всю русскую армию, въезжавших в растерянный город. Разные лица – заросшие густыми бородами матерые бандиты, за плечами которых было и по пять, и по десять лет войны, десятки вражеских жизней, и молодые парни, совсем мальчишки, на щеках которых клочьями торчала неопрятная щетина – у этих сопляков даже не росли еще настоящие бороды.
Замерший, старавшийся даже не дышать, снайпер переводил перекрестье тонких нитей прицела с одного чеченца, на другого, чувствуя, как сводит судорогой указательный палец, лежащий на спусковом крючке. Одно движение – и оборвется жизнь одного из этих дикарей, любого, кто попадет в поле зрения оптического прицела. Единственной пули калибра 308 "Винчестер" хватит, чтобы оторвать голову, разворотить грудь, вспоров кевлар бронежилета, словно бумагу.
— Отставить, моряк, — жестко, с нажимом произнес Энрике Мартинес, буквально осязавший напряжение, съедавшее изнутри снайпера. — Приказываю опустить оружие!
— Сэр, мы позволим им вот так ездить здесь, как на параде, с развернутыми флагами?! В нашей зоне ответственности?! Вы подумали, зачем они хотят войти в город?
— Имя и звание, моряк!
— Капрал Доджсон, капитан, сэр! — браво гаркнул морпех, вытянувшись по стойке смирно – сейчас, когда весть взвод сжимался за брустверами, нервно тиская оружие, это выглядело более чем странно.
— Капрал, нам запрещено вмешиваться в происходящее, пока это не коснется лично нас. Это приказ вышестоящего командования, и я намерен его выполнить, — твердо произнес Мартинес. — Выполнить хотя бы для того, чтобы не подставлять под огонь всех вас. А вы выполните мой приказ и не посмеете даже думать о том, чтобы стрелять в чеченцев, что бы они ни собирались делать!
— При всем моем уважении, капитан, сэр, я чего-то недопонимаю, кажется, — упрямо, с вызовом, произнес капрал, высоченный, больше шести футов, плечистый англосакс – нынче в морской пехоте белых парней не так уж много, они предпочитают идти в колледж, учатся на адвокатов или менеджеров, чтобы потом сидеть в уютном офисе. — Я был в Афганистане, полгода, сэр. Трижды попадал в засады, раз был обстрелян снайпером. И там нам каждый день повторяли, что мы ценой своих жизней защищаем весь мир от таких, как эти. — Морпех указал на двигавшуюся мимо поста колонну, голова которой уже втянулась в жилую застройку. — А теперь нам разрешают только смотреть. Это же настоящие террористы!
— Довольно, капрал! — рявкнул капитан Мартинес. Он только и мог сделать это – Энрике понимал,
Этот снайпер, настоящий ветеран, имевший опыт больший, чем у своего командира, был упрямым парнем, но перед ним стоял офицер, отдававший приказ. И пусть это был, пожалуй, самый странный приказ, когда-либо слышанный капралом – ничего не слышать и не видеть, вообще не шевелиться, делая вид, что тебя здесь нет – но он все же подчинился. Боевикам, ворвавшимся в город, так и не пришлось почувствовать на себе убийственную, в буквальном смысле этого слова, точность огня его верной винтовки.
Хусейн Шарипов не боялся засады, не боялся фугаса, укрытого на обочине – сам он так бы и встречал своих врагов. Но его ждать было некому – русские оставили Урус-Мартан, покинули Чечню, бежали отсюда, а американцам не было дела до того, что здесь происходит. И потому командирская "Нива" шла первой в колонне, и первой влетела в город, а уже за ней втянулись в лабиринт жилых кварталов "Нисаны" и "Лендроверы", битком набитые боевиками.
— Мы вернулись, — выдохнул Шарипов, чувствуя, как лицо расплывается в улыбке, похожей на кровожадный оскал. — Слава Всевышнему, мы вернулись!
Пост американских морских пехотинцев остался позади, никто не посмел остановить банду, да и кто смог бы ее остановить, кто осмелился бы встать на пути почти полутора сотен вооруженных до зубов боевиков. Прохожие, оказавшиеся на улицах в эти минуты, в страхе прижимались к стенам домов, разбегались в стороны, исчезали в подворотнях, и уже оттуда провожали испуганными взглядами колонну, над которой развевались зеленые знамена джихада.
Урус-Мартан всегда был законопослушным городом, те, кто здесь жил, и в первую, и во вторую кампании стояли за центральную власть, делали все, чтобы война обошла стороной их дома. Дело доходило до открытых столкновений, и Хусейн Шарипов, жаждавший воевать с русскими, но не желавший убивать своих земляков, единоверцев, ушел в горы, подчинившись приказу старейшин. Но никогда он не оставлял мысли о том, чтобы вернуться, взять то, что принадлежало его прадедам.
— Борз-три, я Борз-один, прием! — Шарипов, вдавив тангенту рации, вызвал одного из своих заместителей, который ехал сейчас следом за амиром.
— Я Борз-три, на связи!
— Действуем по плану! Мовсар, на тебе – отделение милиции! Да поможет тебе Аллах! Вперед!
Действия едва ли не каждого боевика из тех, что пришли с Шариповым, были расписаны по секундам. В городе было полно мужчин, готовых сражаться, и хватало оружия. А боевиков с гор спустилось не слишком много, пусть это и были отборные бойцы. Победу можно было одержать лишь за счет быстроты и натиска – пока созданное горожанами ополчение, штаб которого по привычке находился в горотделении милиции, придет в себя, повсюду уже будут боевики. Планирование, быстрота и решимость – вот то, на что сделал ставку Хусейн Шарипов.
Полдюжины машин, группа, которой командовал Мовсар, помощник самого Шарипова, выпали из колонны, свернув с улицы Яндарова, рассекавшей городские кварталы с южной окраины до самого центра, и на полной скорости, под рев клаксонов, рванули к отделению милиции. Спустя пару минут с той стороны уже раздались звуки стрельбы, затрещали автоматы, пару раз что-то приглушенно взорвалось.
Горожане не успели понять, что произошло. Увидев колонну машин под зелеными знаменами, прохожиа растерянно замирали, в лучшем случае бросались бежать. Но не все. Двое, идущие навстречу движению по тротуару, сорвали с плеч оружие, метнувшись под прикрытие большого дома и тотчас к "Ниве" Шарипова протянулась мерцающая нить трассеров.