Ревет и стонет Днепр широкий
Шрифт:
Теперь Пятаков сел.
— Винниченко, — сказал Леонид, и голос его дрогнул, — вы… в самом деле разослали такие декларации?
— Еще когда!
Леонид вскочил со стула:
— Это же… контрреволюция!
Винниченко тоже встал:
— Прошу думать над тем, что вы говорите, Пятаков!
— Вы собираетесь … — Леонид от волнения стал задыхаться, — сколотить шовинистические сепаратистские хунты, составить из них… правительство, которое объявит себя… центральной властью в противовес… Совету Народных Комиссаров, то есть революционной власти,
Винниченко раздраженно передернул плечами:
— Мы не признаем Совет Народных Комиссаров в Петрограде центральной властью. Это — всего лишь правительство Великороссии.
Леонид Пятаков смотрел на Винниченко. Зачем он сюда пришел? С кем он разговаривает? Разве здесь вести разговоры, заявлять протесты, требовать?.. Здесь надо…
— Господин Винниченко, — сказал Леонид, стараясь все–таки сдержаться, — ваша Центральная рада уже заявила в октябре, что она против восстания, затем, воспользовавшись этим же восстанием, она объявила себя правительством на Украине. Но вы, кажется, забываете, что на Украине — власть Советов, местных Советов, а центральной украинской властью Центральная рада будет признана лишь при условии, что ее состав будет переизбран на съезде местных Советов.
— Простите! — похлопал ладонью по столу Винниченко. — Не переизбрана, а лишь пополнена! Так мы договорились с вашим братом, Юрием Леонидовичем…
— Мой брат, — мрачно промолвил Леонид, — уехал в Петроград.
— Давайте отложим этот разговор до его возвращения.
— Он не вернется. Он останется в Петрограде.
— Не вернется? Очень жаль…
Сожаление Винниченко было совершенно искренне. С Юрием Пятаковым они никогда не обменялись добрым словом, был Юрий Пятаков заядлым украинофобом, великодержавником, но, в конце концов, они с Винниченко всегда находили общий язык.
— Очень жаль, — повторил Винниченко. — А впрочем, это не имеет значения. Юрий Леонидович выступал как председатель Совета рабочих депутатов и вашего большевистского комитета. Так что…
— Юрий Пятаков не вернется, — повторил и Леонид Пятаков. — Не вернется и его… соглашательское политиканство. С этим покончено, господин Винниченко.
Владимир Кириллович расстроился. Нелады в Киевском комитете большевиков не были ни для кого секретом, и в кулуарах Центральной рады даже ходила острота: «Камарилья большевиков — слева Пятаков и справа — Пятаков»… Сообщение о том, что теперь придется иметь дело с Пятаковым Леонидом — непримиримым противником Пятакова Юрия, — встревожило его не на шутку.
Леонид между тем говорил:
— Съезд Советов — это второй вопрос, с которым я к вам пришел. Мы прилагаем сейчас все старания, чтобы созвать съезд возможно скорее и избрать на нем советский орган центральной власти на Украине.
— Центральную раду, хотите вы сказать?
— Центральный орган власти Советов! А ваши губернские комиссары и национальные рады препятствуют этому. Мы требуем, чтобы органы Центральной рады по всей Украине не чинили препятствий созыву пленумов местных
Винниченко, слушая, морщился: опять это — требуем!.. Что за наглость! Кто тут, в конце концов, власть? ВРК или генеральный секретариат? И Винниченко прервал Пятакова.
— Слушайте, Пятаков, — сказал Винниченко. — Мы считаем излишним и вредным созыв в настоящее время съезда. Мы, правительство YHP, заняты сейчас организацией государственного аппарата. Мы не можем отрывать людей на местах от плодотворной деятельности в интересах государственного строительства ради какого–то там съезда…
— Господин Винниченко! Мы протестуем! И это — второй протест, заявить который уполномочил меня Военно–революционный комитет!
Винниченко минутку побарабанил пальцами по столу.
— Слушайте, Пятаков, — произнес он наконец, сдерживая ярость, вот–вот готовую прорваться. — Было бы лучше, если бы протест вашего ВРК вы заявили не мне лично, а правительству Украинской народной республики, путем внесения парламентской интерпелляции в Центральную раду.
— Вы же знаете, что мы, большевики, не входим в вашу Центральную раду.
Винниченко саркастически улыбнулся:
— Что ж… этому тоже можно помочь. Пускай председателем ревкома станет… не большевик, тогда через представителя своей партии в Центральной раде…
— Вы не желаете со мной разговаривать?
— Что вы! — Сардоническая усмешка уже не сходила с уст Владимира Кирилловича. — Но мы с вами не дети!.. Не кажется ли вам, что теперь, когда революция свершилась, существует даже революционное правительство — правительство Украинской народной республики, — потеряло смысл… самое существование Военно–революционного комитета?..
Существование Военно–революционного комитета давно уже досаждало Винниченко. Разве это нормально — какое–то… двоевластие в стране? Нет, нет, с Военно–революционным комитетом давно уже пора кончать.
Леонид Пятаков застегнул пиджак на все пуговицы. Пиджак он носил поверх старой, еще фронтовой гимнастерки.
— Господин председатель генерального секретариата Центральной рады! От имени Военно–революционного комитета я заявил вам наши протесты и предъявил наши требования. Это — решительные протесты и категорические требования. Адрес Военно–революционного комитета вам известен…
Не сказав «прощайте», Леонид Пятаков вышел из кабинета главы правительства УНР.
7
Не приходится сомневаться, что Винниченко чувствовал себя в эту минуту незавидно.
Мало того, что он устал, был взволнован и раздражен, он к тому же не мог толком разобраться и в самом себе. Сомнения и противоречия снова овладели им. Он пребывал сейчас в том душевном состоянии, для которого в русском языке есть очень меткое выражение: в растрепанных чувствах.
Посудите сами!
С одной стороны, Владимир Кириллович получил известную моральную сатисфакцию: он таки одержал верх, таки дал отпор представителю Военно–революционного комитета! Но с другой стороны…